Ганс Эверс - Мертвый еврей

Эверс Ганс Гейнц

Мертвый еврей

Ганс ЭВЕРС

МЕРТВЫЙ ЕВРЕЙ

Когда пробило двенадцать часов, актер продекламировал:

- И вот настал тот день, в который мы...

Но тот, кому он сказал это, прервал его:

- Оставьте, пожалуйста. Этот день для меня в высшей степени неприятен.

- Ах, вы начинаете впадать в сентиментальность. Плохо дело! - рассмеялся актер.

Но его собеседник возразил:

- Вовсе нет. Но у меня с этим днем связаны воспоминания...

- ...Столь страшные, что цепенеет кровь?.. Как и все ваши воспоминания! Так облегчите же себя. Сложите с себя на нас тяжкий груз ваших воспоминаний.

Мне очень не хотелось бы. Все это до такой степени грубо и дико...

- Ах, какие нежности! С какого это времени вы стали заботиться о наших нервах? В то время, когда мы все ходим по шелковистым коврам, ваши ноги тонут в запекшейся крови. Вы - помесь жестокости и безобидности.

- Я не жесток.

- Это дело вкуса.

- В таком случае я предпочту молчать.

Актер протянул ему через стол свой портсигар.

- Рассказывайте, рассказывайте. Иной размывает очень невредно напомнить, что кровь и доныне еще струится в этом прекраснейшем из миров. А кроме того, совершенно неверно, что вы не хотите рассказывать. Вы хотите рассказывать, и мы будем слушать. Итак, мы слушаем!

Блондин открыл портсигар.

- Английская дрянь! - проворчал он.- Все дрянь, что идет из этой проклятой страны.? Он закурил свою папиросу.

И затем начал:

- Это было уже давно. Я был тогда еще совсем зеленым фуксом, семнадцати лет от роду. Я был так же невинен, как кенгуренок в сумке у его матери, но изображал циничного прожигателя жизни. Должно быть, это выходило забав- но... Однажды ночью в дверь ко мне сильно постучали.

- Вставай! - закричал кто-то. - Сию же минуту вставай!

Я очнулся от сна. Кругом была совершенная тьма.

- Да просыпайся же! Долго ли ты еще будешь заставлять меня ждать?

Я узнал голос моего товарища по корпорации.

- Войди! - ответил я. - Дверь не заперта.

Дверь с грохотом отворилась. Длинный медик ворвался в комнату и зажег свечку.

- Долой из постели! - крикнул он.

Я бросил отчаянный взгляд на часы.

- Но позволь. Еще нет и четырех часов. Я и двух часов не спал.

- А я и совсем не спал! - рассмеялся он. - Я пришел сюда прямо из пивной. Долой из постели, я тебе говорю, и живо одевайся, фуксик.

- Да что такое случилось? Честное слово, я не вижу в этом никакого удовольствия.

- Да никакого удовольствия и нет. Одевайся, я расскажу потом.

Пока я с усилием смывал с своих глаз сон и, стуча зубами, натягивал штаны, он уселся, сопя, в кресло и закурил свою ужасную бразильскую сигару. Я закашлялся и плюнул.

- Ты не переносишь дыма, фуксик? - прохрипел он. - Ничего, привыкнешь. Итак, вникай: сегодня утром у нас дуэль городом, в Коттеновском лесу. Я секундант. Госслер тоже хотел идти со мной. Мы с ним, чтобы не проспать и быть на; месте вовремя, всю ночь проваландались в пивной, и он в конце концов раскис. Вот и все. Не мешкай!

Я прервал приятеля:

- Все это так, но я-то тут при чем?

- Ты? Господи Боже, какая же ты телятина! Я не имею никакого желания тащиться туда целые часы наедине с самим собой. И поэтому беру тебя с со- бой. Ну, живо!

Это была отвратительная ночь: дождь, ветер, грязь. Мы побежали по пустынным переулкам к нашей корпоративной квартире, где нас ожидала карета. Остальные уже уехали вперед.

- Ну, конечно! - бранился мой товарищ. - Вот мы и остались ни с чем, как свиньи. Служитель увез с собой корзину с провизией. Беги наверх, фуксик, посмотри, не найдется ли в буфетной бутылочки коньяку!

- Я звоню, жду, проклинаю, дрогну от холода. Но вот, наконец, добываю коньяк. Мы влезаем в карету, и кучер хлещет лошадей.

- Сегодня третье ноября, - проговорил я, - день моего рождения. Нечего сказать, славно он начинается.

- Пей! - провозгласил мой коллега.

- И к тому же у меня неприятность. Да еще какая!

- Пей же, бегемот! - крикнул он и пустил мне в лицо тошнотворное облако дыма, так что я едва не получил морскую болезнь. - Погоди, младенец, ухмыльнулся он, - я прогоню твои неприятности.

И он пустился в рассказы. Медицинские истории с секционного стола. Он был мастер на это! Он вообще не стеснялся с такими вещами: ел завтрак прямо в мертвецкой, не вымыв руки, в промежутке между двумя препарированиями. Отрезанные руки и ноги, выпотрошенные мозги, больные печени и почки - все это было ему одно удовольствие. Чем гнилее, тем лучше...

Разумеется, я пил. Один глоток за другим из нашей бутылки. Он рассказал мне десятка два историй, и та из них, в которой фигурировала разложившаяся селезенка, была еще сравнительно наиболее аппетитной. Ничего не поде- лаешь: этому учат в корпорации - быть господином над своими нервами...

Два часа езды. И вот карета остановилась. Мы выползаем из кареты и шлепаем в сторону от дороги, в лес. Бредем в тусклом утреннем тумане под голыми, безлистными деревьями.

- Кто, собственно, стреляется сегодня? - спросил я.

- Заткни глотку. Еще успеешь узнать! - проворчал товарищ. Он внезапно сделался молчаливым. Я слышал, как он громко икал, и его хмель проходил. Мы вышли на лужайку. Там стояло человек десять.

- Факс! - крикнул товарищ.

Наш корпоративный служитель подбежал к нему.

- Содовой!

Служитель принес корзину. Товарищ выпил три бутылки содовой воды.

- Этакая мерзость! - пробормотал он и отплюнулся. И я прекрасно видел, что он теперь уже совершенно трезв.

Мы подошли к собравшимся и раскланялись. Здесь были два врача с перевязочными материалами. Один из них, старик, был наш корпоративный доктор. Далее, три корпоранта из "Маркий" и их служитель, который болтал с нашим. А в стороне, прислонясь к дереву, одиноко стоял маленький еврей.

Я уже знал теперь, в чем было дело. Это был Зелиг Перльмуттер, студент философского факультета, и он должен был стреляться с длинным Меркером. Трактирная история! Меркеры с компанией сидели в пивной, и в это время туда же вошел Перльмуттер с двумя товарищами. Они были встречены яростным: "До- лой жидов!" Двое ушли, но Перльмуттер уже повесил шляпу на крюк; он не за- хотел уступить - уселся и спросил пива. Тогда Меркер вскочил и выдернул из-под него стул, так что тот упал на пол под громкое гоготанье корпорантов. Затем Меркер схватил с крюка его шляпу и выкинул ее за дверь в грязь: "Пошел вон, жидюга!" Но маленький еврей, побледнев, как мел, подпрыгнул к длинному Меркеру и - бац! - закатил ему пощечину. После этого, разумеется, его отколотили и вышвырнули вон из пивной. На следующий день Меркер послал к нему секундантов, и еврей принял вызов: пять шагов дистанция, стрелять до трех раз.