Теодор Старджон - Гибельдозер (Killdozer)

Теодор Старджон

ГИБЕЛЬДОЗЕР

Killdozer

Прежде был потоп, а до потопа — иная жизнь, иная раса, чья природа недоступна человеческому пониманию. Хотя расу эту нельзя было назвать чуждой и неземной — ибо ее домом была Земля.

И была война между этой расой, а ее могущество было велико, и другой, воистину чуждой. Разумное облако, скопление мыслящих электронов зародилось в недрах могучих машин благодаря случайности, немыслимой с точки зрения нашей туземной технологии. И тогда машины, слуги людей, стали их господами, а затем начались великие битвы. Существа-электроны с легкостью проникали в неустойчивую структуру атома, их средой обитания был металл, а потому любое оружие людей рано или поздно обращалось против своих создателей — до тех пор, пока жалкие остатки некогда великой цивилизации не отыскали защиту.

Изолятор. Конечный, а может быть, побочный продукт исследований энергии. Нейтрониум.

В этом укрытии они разработали оружие. Мы никогда не узнаем какое — и будем жить, или узнаем и погибнем, как погибли они. Ибо уничтожив врага, это оружие вышло из-под контроля и обрушило всю свою безмерную мощь на древнюю расу, на ее города и взбунтовавшиеся машины. Сама планета была охвачена огнем, суша тряслась и обваливалась, океаны кипели. Ничто не уцелело. Ничто из того, что мы называем жизнью и ничто из той псевдожизни, что родилась в таинственных силовых полях непостижимых механизмов. Ничто, кроме одной очень стойкой мутации.

Ирония ситуации заключалась в том, что на самом деле мутация эта была слабой и уязвимой. Самых элементарных средств, применявшихся против ее расы, было достаточно, чтобы убить ее. Но время простых мер прошло. Это было высокоорганизованное электронное поле, обладавшее разумом, подвижностью и жаждой разрушения — и более ничем.

Оглушенное катастрофой, оно дрейфовало над ревущей планетой и, воспользовавшись кратким затишьем, уже не помня себя от усталости, рухнуло на плавящуюся землю. И здесь оно нашло убежище — убежище, которое построили для себя враги его народа. Оболочку из нейтрониума. Оно вползло туда и потеряло сознание. И осталось лежать там, а нейтрониум в своем таинственном, беспрерывном течении, в своем постоянном стремлении к совершенному равновесию, затянул отверстие. И потом, в бурные тысячелетия, наступившие следом, оболочку подбрасывало, как серый пузырек, на поверхности вращающегося шара, ибо ни одно вещество Земли не может смешаться с нейтрониумом или удержать его внутри себя.

Шли века, химические реакции творили свою магическую работу и однажды на Землю вернулась жизнь, а с ней и эволюция. Первобытное племя наткнулось на оболочку из нейтрониума (который есть не материя, а статическая сила), ощутило первозданный холод, исходящий от нее, ужаснулось и обожествило сферу, и построило вокруг нее храм, и приносило ей жертвы. Льды, огонь и море накатывались и отступали, с течением лет поднималась и опускалась земля, пока разрушенный храм не вознесся на вершину холма, а сам холм не стал островом. Островитяне приходили и уходили, жили, строили и умирали, и народы исчезали из памяти. И теперь где-то западнее архипелага, называемого Острова Ревиладжерида, в Тихом океане лежит необитаемый остров. И однажды…

Чаб Хортон и Том Джегер стояли и наблюдали, как удаляются по стеклянной поверхности моря «Спрайт» и, влекомые им, три приземистых грузовых лихтера. Казалось, что большой океанский буксир и его подопечные скорее выходят из фокуса, а не уплывают вдаль. Чаб аккуратно сплюнул, даже не шевельнув растущей из уголка рта сигарой.

— Мы застряли здесь на три недели. Как ты себя чувствуешь в роли морской свинки?

— Мы управимся, — глаза Тома Джегера окружены сетью мелких морщинок. Он на голову выше Чаба, костлявый, не такой плотный, а еще он был настоящим оператором. Те, кто назначил его прорабом эксперимента, поступили правильно — Том был прекрасным специалистом и умел внушить уважение к себе. И воплощение в жизнь новой методики аэропортостроения в огромной степени зависело лично от него, ибо здесь не было ни военного руководства, ни правительственных наблюдателей, ни жестких сроков, ни обязательных докладов. Была земля, которую правительство на время предоставило компании, и была идея — использовать рабочую технику для нивелировки и разбивки участка. Было шесть операторов, два механика и два миллиона долларов, вложенных в снаряжение лучшее, какое только можно купить за деньги. Методика позволяла обойтись без чертежей и, вообще, без стадии планирования, одновременно решая проблему рабочих рук.

— Когда эта черношляпая команда свалится нам на голову, у нас будет, чем их встретить, — сказал Том.

Он повернулся, оглядел остров профессиональным взглядом оператора: увидел его таким, каким тот был, таким, каким будет на каждой стадии работы, каким станет, когда работа будет завершена; пять тысяч футов взлетной полосы, плотно сбитые земляные валы, четыре акра парка, дорога и короткий переезд для такси. Он видел, куда ляжет каждый удар, которыми электрическая лопата прорежет высокий склон, видел руины наверху — они дадут камень, которым будет засыпано маленькое болотце на другой стороне острова — чтобы там могли пройти бульдозеры.

— У нас есть время подогнать лопату к склону. Мы успеем до темноты.

Они пошли вдоль берега к зарослям, где в окружении ящиков и бочек с горючим стояли машины. Все три трактора спокойно тикали, двухтактные дизели кашляли сквозь глушители, а большой Д-7 тяжко выдувал струю воздуха на каждом холостом обороте. Самосвалы молча стояли рядком, они не начнут работу, пока у лопаты не появится, чем их загружать. Они выглядели похожими на механическое воплощение знаменитого «тянитолкая» доктора Доллитра — фантастического животного, у которого обе стороны — передние. У них было два больших ведущих колеса и два маленьких — направляющих. Мотор и кресло водителя располагались рядом над передними — малыми — колесами, но водитель был обращен лицом к кузову, к двум большим колесам (хотя на самосвалах старого образца все было наоборот). Так вот, по дороге от лопаты к свалке оператор ехал задом наперед, оглядываясь через плечо, а сваливая, оказывался позади кузова, хотя глядел по направлению движения неплохой трюк для четырнадцатичасового рабочего дня. В центре группы вскакивала лопата, ее огромный корпус возвышался над остальными машинами, она стояла там, сгорбившись, уперев в землю железный подбородок словно огромный усталый динозавр.

Увидев приближающихся Тома и Чаба, Ривера, механик-пуэрториканец распрямился, улыбнулся и засунул гаечный ключ в верхний карман своего комбинезона.