Андрей Белый - Стихотворения

Андрей Белый

Стихотворения

Посвящаю эту книгу дорогой матери

Золото в лазури

Бальмонту

В золотистой далиоблака, как рубины, —облака, как рубины, прошли,как тяжелые, красные льдины.

Но зеркальную гладьпелена из туманов закрыла,и душа неземную печатьтех огней – сохранила.

И, закрытые тьмой,горизонтов сомкнулись объятья.Ты сказал: «Океан голубойеще с нами, о братья!»

Не бояся луны,прожигавшей туманные сети,улыбались – священной веснывсе задумчиво грустные дети.

Древний хаос, как встарь,в душу крался смятеньем неясным.И луна, как фонарь,озаряла нас отсветом красным.

Но ты руку воздел к небесами тонул в ликовании мира.И заластился к намголубеющий бархат эфира.

Огонечки небесных свечейснова борются с горестным мраком.И ручейчуть сверкает серебряным знаком.

О поэт – говорио неслышном полете столетий.Голубые восторги твоиловят дети.

Говори о безумье миров,завертевшихся в танцах,о смеющейся грусти веков,о пьянящих багрянцах.

Говорио полете столетий.Голубые восторги твоичутко слышат притихшие дети.

Говори…

Поэт, – ты не понят людьми.В глазах не сияет беспечность.Глаза к небесам подними:с тобой бирюзовая Вечность.

С тобой, над тобою она,ласкает, целует беззвучно.Омыта лазурью, веснанад ухом звенит однозвучно.С тобой, над тобою она.Ласкает, целует беззвучно.

Хоть те же всё люди кругом,ты – вечный, свободный, могучий.О, смейся и плачь: в голубом,как бисер, рассыпаны тучи.

Закат догорел полосой,огонь там для сердца не нужен:там матовой, узкой каймойпротянута нитка жемчужин.Там матовой, узкой каймойпротянута нитка жемчужин.

Золотое руно

Посвящено Э.К. Метнеру

Золотея, эфир просветитсяи в восторге сгорит.А над морем садитсяускользающий, солнечный щит.

И на море от солнцазолотые дрожат языки.Всюду отблеск червонцасреди всплесков тоски.

Встали груди утесовсредь трепещущей, солнечной ткани.Солнце село. Рыданийполон крик альбатросов:

«Дети солнца, вновь холод бесстрастья!Закатилось оно —золотое, старинное счастье —золотое руно!»

Нет сиянья червонца.Меркнут светочи дня.Но везде вместо солнцаослепительный пурпур огня.

Пожаром склон неба объят…И вот аргонавты нам в рог отлетанийтрубят…Внимайте, внимайте…Довольно страданий!Броню надевайтеиз солнечной ткани!

Зовет за собоюстарик аргонавт,взываеттрубойзолотою:«За солнцем, за солнцем, свободу любя,умчимся в эфирголубой!..»

Старик аргонавт призывает на солнечный пир,трубяв золотеющий мир.

Все небо в рубинах.Шар солнца почил.Все небо в рубинахнад нами.На горных вершинахнаш Арго,наш Арго,готовясь лететь, золотыми крыламизабил.

Земля отлегает…Виномировоепылаетпожаромопять:то огненным шаромблистатьвыплываетрунозолотое,искрясь.

И, блеском объятый,светило дневное,что факелом вновь зажжено,несясь,настигаетнаш Арго крылатый.

Опять настигаетсвое золотоеруно…

Солнце

Автору «Будем как Солнце»

Солнцем сердце зажжено.Солнце – к вечному стремительность.Солнце – вечное окнов золотую ослепительность.

Роза в золоте кудрей.Роза нежно колыхается.В розах золото лучейкрасным жаром разливается.

В сердце бедном много зласожжено и перемолото.Наши души – зеркала,отражающие золото.

Закаты

Даль – без конца. Качается лениво,шумит овес.И сердце ждет опять нетерпеливовсе тех же грез.В печали бледной, виннозолотистой,закрывшись тучейи окаймив дутой ее огнистой,сребристо жгучей,садится солнце красно-золотое…И вновь летитвдоль желтых нив волнение святое,овсом шумит:«Душа, смирись: средь пира золотогоскончался день.И на полях гуманного былоголожится тень.Уставший мир в покое засыпает,и впередивесны давно никто не ожидает.И ты не жди.Нет ничего… И ничего не будет…И ты умрешь…Исчезнет мир, и Бог его забудет.Чего ж ты ждешь?»В дали зеркальной, огненно-лучистой,закрывшись тучейи окаймив дугой ее огнистой,пунцово-жгучей,огромный шар, склонясь, горит над нивойбагрянцем роз.Ложится тень. Качается лениво,шумит овес.

Я шел домой согбенный и усталый,главу склонив.Я различал далекий, запоздалыйродной призыв.Звучало мне: «Пройдет твоя кручина,умчится сном».Я вдаль смотрел – тянулась паутинана голубомиз золотых и лучезарных ниток…Звучало мне:«И времена свиваются, как свиток…И всё – во сне…Для чистых слез, для радости духовной,для бытия,мой падший сын, мой сын единокровный,зову тебя…»Так я стоял счастливый, безответный.Из пыльных тучнад далью нив вознесся златосветныйянтарный луч.

Шатаясь, склоняется колос.Прохладой вечерней пахнёт.Вдали замирающий голосв безвременье грустно зовет.

Зовет он тревожно, невнятнотуда, где воздушный чертог,а тучек скользящие пятнанад нивой плывут на восток.

Закат полосою багрянойбледнеет в дали за горой.Шумит в лучезарности пьянойвкруг нас океан золотой.

И мир, догорая, пирует,и мир славословит Отца,а ветер ласкает, целует.Целует меня без конца.

За солнцем

Пожаром закат златомирный пылает,лучистой воздушностью мир пронизав,над нивою мирной кресты зажигаети дальние абрисы глав.

Порывом свободным воздушные тканив пространствах лазурных влачася, шумят,обвив нас холодным атласом лобзаний,с востока на запад летят.

Горячее солнце – кольцо золотое —твой контур, вонзившийся в тучу, погас.Горячее солнце – кольцо золотое —ушло в неизвестность от нас.

Летим к горизонту: там занавес красныйсквозит беззакатностыо вечного дня.Скорей к горизонту! Там занавес красныйвесь соткан из грез и огня.

Вечный зов

Д.С. Мережковскому

Пронизала вершины деревжелто-бархатным светом заря.И звучит этот вечный напев:«Объявись – зацелую тебя…»

Старина, в пламенеющий часобуявшая нас мировым, —старина, окружившая нас,водопадом летит голубым.

И веков струевой водопад,вечно грустной спадая волной,не замоет к былому возврат,навсегда засквозив стариной.

Песнь всё ту же поет старина,душит тем же восторгом нас мир.Точно выплеснут кубок вина,напоившего вечным эфир.

Обращенный лицом к старине,я склонился с мольбою за всех.Страстно тянутся ветви ко мнезолотых, лучезарных дерев.

И сквозь вихрь непрерывных вековчто-то снова коснулось меня, —тот же грустно задумчивый зов:«Объявись – зацелую тебя…»

Проповедуя скорый конец,я предстал, словно новый Христос,возложивши терновый венец,разукрашенный пламенем роз.

В небе гас золотистый пожар.Я смеялся фонарным огням.Запрудив вкруг меня тротуар,удивленно внимали речам.

Хохотали они надо мной,над безумно-смешным лжехристом.Капля крови огнистой слезойзастывала, дрожа над челом.

Гром пролеток и крики, и стук,ход бесшумный резиновых шин…Липкой грязью окаченный вдруг,побледневший утих арлекин.

Яркогазовым залит лучом,я поник, зарыдав как дитя.Потащили в смирительный дом,погоняя пинками меня.

Я сижу под окном.Прижимаюсь к решетке, молясь.В голубомвсё застыло, искрясь.

И звучит из дали:«Я так близко от вас,мои бедные дети земли,в золотой, янтареющий час…»

И под тусклым окномза решеткой тюрьмыей машу колпаком:«Скоро, скоро увидимся мы…»

С лучезарных крестовнити золота тешат меня…Тот же грустно задумчивый зов:«Объявись – зацелую тебя…»

Полный радостных мук,утихает дурак.Тихо падает на пол из руксумасшедший колпак.

Гроза на закате