Лекарство от колдовства - Мария Арслановна Мусина Страница 2

– Опять Прохорова?

Санитар молча кивнул. Он вообще был молчуном, этот Авдей. Двухметровый, кулачище с арбуз, добродушный, но Филипп не слышал от него за три месяца ни одной внятной фразы. «Филипп Алексеевич», – позовет – и все. Да и что говорить, когда все и так ясно.

Девушка забилась в угол и в ужасе смотрела перед собой.

– Агния, – позвал Филипп, – Агния…

Подошел ближе.

– Не успел, – прошептала девушка, – опоздал…

– Ничего не произошло, Агния, – твердым голосом соврал доктор.

– Произошло, – прошелестела Агния, – произошло…

Филипп вздохнул, обернулся к Авдею:

– Хлорпромазин.

Сделал укол. Агния не сопротивлялась. Привычно легла на кровать, свернулась калачиком.

– Сейчас будет легче, – сказал Филипп.

Агния кивнула.

«Я с ней с ума сойду», – пронеслась мысль и была отогнана как непрофессионально зловредная.

Воздвиженский вышел на крыльцо. Было еще темно, но где-то далеко уже сияла лазоревая полоска неба. «Вот он, рассвет-то, – подумал Филипп, – сейчас только должно было случиться».

Все больничное хозяйство доктора Воздвиженского – два алкоголика после белой горячки, одна пожилая неврастеничка с фобией чипирования, два старичка-потеряшки, забывших дорогу домой. И вот эта Агния Прохорова, которая ему сразу странной показалась (если только так можно сказать об обитательнице психбольницы). Никаких там наполеонов, пап римских, президентов США и инопланетян. А между тем доктор Воздвиженский хотел продолжить работу над темой своего диплома «Роль аффективных нарушений и других факторов в развитии мегаломании»[1]. Однако, видно, не судьба. Другую тему надо искать для продолжения научных исследований.

Так вот Прохорова. На первый взгляд, ничего в этой двадцати лет от роду странного не было. Типичная клиническая картина шизофрении с тревожным бредом и галлюцинациями.

Но взгляд был ясный, сознание довольно критичное. Что не типично для шизофреников, совсем не типично. Как правило, они полностью уверены в своей правоте и психическом здоровье.

В психиатрии ведь нет понятия нормы. Человек нуждается в медицинской психиатрической помощи, когда представляет угрозу для окружающих или для самого себя. Когда человек мучается, страдает от душевного разлада с самим собой, с людьми, с реальностью.

Агния Прохорова мучилась. Она все время рвалась кого-то спасать – ей казалось, что через час, через день, через неделю произойдет непоправимая беда. Ее посещали странные видения, о которых девушка могла рассказывать часами, описывая в деталях привидевшиеся картины.

И еще ей было страшно. Очень страшно. Очень-очень страшно. До холодного пота на лбу, до дрожания рук.

Агния Прохорова – студентка третьего курса филологического отделения пединститута – явно нуждалась в медицинской психиатрической помощи.

Предыдущий врач выписал Агнии убойную дозу успокоительных. Написал в карте: turbidus[2].

Когда Филипп приступил к своим обязанностям, он сразу снизил дозу для Прохоровой. Не в его характере было перечить старшим, опытным коллегам (уволившийся доктор был в два раза старше двадцатипятилетнего Филиппа и соответственно имел обширную долгую практику), но все же Воздвиженский это сделал. Ему показалось слишком жестоким такое обращение с больной. Буйная, да. Но на это есть санитар Авдей, тетя Рая и он, Филипп. А превращать молодую девушку в лежащий овощ – это слишком. Это не лечение, а тюрьма. Заточение во сне, в беспамятстве и бессилии.

Агния стала постепенно приходить в себя. Даже поднимала руки на зарядке, которую по утрам организовывала хлопотливая тетя Рая, выгоняя постояльцев психлечебницы в коридор.

– Движение – жизнь, – говорила она низким, прокуренным голосом, – ну-ка, птенчики, повторяйте за мной!

Из старых списанных простыней и наволочек тетя Рая нашила своим «птенчикам» коврики для йоги. Минутное дело – настрочить матрасиков.

– А теперь – поза змеи. Тянем шею, тянем, вверх смотрим, – полноватая, небольшого росточка тетя Рая в тренировочном костюме показывала пример, – а теперь уттихита триконосана…

Птенцы юдоли скорби и печали любили тетю Раю и не хотели ее расстраивать. А потому послушно выполняли физические упражнения – тянулись изо всех сил.

Зойка – медсестричка – смотрела на это все с угрюмым недоумением. Но не высказывалась. А зачем? Ей-то какое дело до этого спорта? Никакого ей дела. Пусть себе дрыгаются.

Зойка только зорко следила за реакцией нового доктора. Как он относится к этим потугам на здоровый образ жизни? Тоже ведь без большого энтузиазма. Однако и не запрещает тетки Райки инициативу. Он вообще приторможенный какой-то, этот Филипп Алексеевич. Зойка как-то пришла поздно вечером в его комнатушку, так он ее чаем напоил. И все. А ведь молодой мужик, уже три месяца без бабы живет, а вот тебе и пожалуйста: чай – и все.

Зойка, конечно, набиваться не стала. Небось, не на помойке себя нашла. Но выработала другую тактику – рисовала образ приличной девушки. Это легче легкого – молчи, слушайся и почаще поддакивай, гляди умильно. И никуда не денется доктор Воздвиженский. Других-то баб тут нет в отделении. Не тетю Раю же ему трахать. А с больными доктор не станет – порядочный очень.

Он вообще Зойке нравился, этот Филипп Алексеевич. Во-первых, симпатичный, блондинистый такой, высокий, плечи широкие. Когда доктор чаем ее напоил, подумала: мэ-бэ, гомик? Но нет, не похож, все же он как-то на баб по-мужски реагирует, не совсем уж равнодушно. Просто оглядеться хочет, решила Зойка, все же амуры на рабочем месте всегда чреваты. Ну и пусть оглядывается. Она тоже никуда не спешит.

Филипп еще снизил дозу успокоительных для пациентки Прохоровой, потом еще и еще. Теперь с Агнией можно было хотя бы поговорить, составить собственное мнение о ее болезни.

Это была странная болезнь. У Агнии не было расстройства мышления, характерного при шизофрении. Судя по всему, не изменилась и структура личности. Прохорова была достаточно критична к своим видениям. Мысли ее были вполне связные и последовательные.

– Я вижу, – говорила Агния, – я это постоянно вижу. Как в кино. Люди в желтых одеждах. Один из этих людей держит в руках красный камень. Вот он положил камень на ладонь, рассматривает его… Обезьяна, обезьяна выхватывает с ладони камень, обезьяна убегает. Рядом огромный дворец. Из него ушли люди. Там поселилась стая обезьян. Обезьяна прячет красный камень в нишу между кладкой в свой тайник. Ползет змея. Обезьяна ее боится.

– В