Ольга Тарасевич - Проклятие Эдварда Мунка Страница 3

Приняв душ и влив в себя большую кружку крепкого кофе, Лика слегка подкрасилась и уселась на угловой диванчик возле кухонного стола.

«Любимый, – написала она в блокноте. – На завтрак подогрей гречневую кашу и котлеты. Тарелка в микроволновке. Я поехала к родителям помогать перевозить вещи на дачу. Ремонт – это ужасно. Целую тебя, солнышко…»

Прикрепляя магнитом листок к холодильнику, она испытала легкие угрызения совести. Воспитана так – плохо это или хорошо – все время говорит правду. Вот такая она – Лика – с копной светлых волос, в джинсах и на высоких каблуках.

«Нет, формально я все-таки не вру, – рассуждала Лика, набрасывая легкую сиреневую куртку. – Ремонт родители действительно затеяли. Мусечка стала совсем невменяемая, говорить с ней не возможно ни о чем, кроме плитки и обоев. У папы важная спецмиссия. Защитить от строителей сделанные собственными руками антресоли. Мама столько лет его пилила, пока он совершил этот подвиг. Теперь аргументы о том, что в современных квартирах антресоли заменяют встроенными шкафами-купе, на отца не действуют. А вещи я действительно помогу перевезти на дачу. Просто чуть позже. Мне очень надо увидеть смерть. Но Паша так расстраивается, когда я лезу не в свои дела, что лучше ему ничего об этом не знать. Пусть пишет свои программы и ни о чем не беспокоится».

Ликины каблучки выбили звучную дробь по лестнице. В ноябрьских сумерках едва различимы сухие ошметки листьев, припорошенные снегом. Воздух прохладный, бодрящий, вкусный. Пять минут до стоянки, полчаса на дорогу – Лика посмотрела на часы, да, вполне успевает проскочить тягучие московские пробки – а потом она увидит смерть…

Строго говоря, смерть вблизи Лика уже видела и, к сожалению, неоднократно. Повздорив с редактором «Ведомостей» Андреем Ивановичем Красноперовым, она решила заняться написанием детективов, и в первый же вечер новой жизни ей довелось стать свидетельницей убийства бизнесмена Сергея Макарова, с которым она занималась в одном фитнес-центре.[7] «Реальное происшествие лучше любой фантазии», – подумала тогда Лика и, описывая этот случай в книге, попутно «убила» еще двух клиентов того же фитнес-центра. С той поры она больше никогда так не делала. Рукописи не горят, они сбываются, и в цепи тех кровавых событий горе-автор чудом осталась жива.

Как там говорится: на ловца и зверь бежит? Не просто бежит – мчится. Лика хотела, валяясь на солнечном пляже Египта, обдумать новый роман и оправиться от пережитого.[8] Побыть с Пашей, загореть, накупаться вдоволь. Видимо, мысль действительно материальна. Когда думаешь о трупах – они появляются. В соседнем номере роскошного «Aton`s Hotel» …

Но даже личный, зловещий и болезненный опыт казался Лике недостаточным. Она устала опираться на свои слабые представления о смерти, описывая ее на страницах книг, анализируя, что делают врачи, что чувствуют, как говорят. Безусловно, есть специальная литература. Но она именно для профессионалов. Куча терминов, сомнительное качество полиграфии, и как во всем этом разобраться – не понятно. Но разобраться нужно. Журналистский рефлекс срабатывал и при работе над книгами. Если чего-то не знаешь – не поленись уточнить. Пусть примут за зануду, зато не напишешь глупостей.

– Анжелочка, а газета?!

Лика вздрогнула. Погрузившись в свои мысли, она и не заметила, как добралась до стоянки. В окошке будки показалось заспанное лицо Викентьевича. Дедок всегда просил захватить для него свежий номер «Ведомостей» или новую книгу и сейчас предвкушал неторопливое чтение.

Лика зябко поежилась, холодный ветер пронизывал куртку.

– В машине, буду выезжать – передам, – она улыбнулась старичку и заспешила к своему небесно-голубому «Форду».

– Едем в морг, малыш. Судмедэксперты в постели не разлеживаются. Вскрытия начинаются в восемь утра. Домчишь меня?

Машина ровно урчала еще непрогретым мотором.

– Нет, – продолжила Лика свой разговор с «фордиком». Она не сомневалась: если с техникой общаться, то и машина, и компьютер будут работать намного лучше. – Сейчас нас с тобой точно никто не выгонит. Злобный дядька патологоанатом остался в прошлом.

Главный патологоанатом Аркадий Гудков в телефонном разговоре на интервью согласился сразу же.

– Нет проблем, приезжайте прямо сейчас. Пообщаемся, – небрежно бросил он и отключился.

Лика заторопилась, умоляла «фордик» побыстрее проехать пробку на Тверской, пребывая в полной уверенности – все у нее получится. Все узнает, выяснит, поймет, да еще и статью про дядьку хорошую напишет. Должен же и он что-то получить от проведенного ликбеза.

В кабинете Гудкова Лика сразу же извлекла из рюкзачка диктофон, блокнот и цифровой фотоаппарат.

– Скажите, а вы «Окончательный диагноз» Хейли читали? – наблюдая за ее приготовлениями, поинтересовался главный патологоанатом.

Вронская покачала головой. Первая – она же единственно прочитанная книга этого автора «Аэропорт» не вызывала никакого желания продолжить знакомство с его творчеством. Типичный американский писатель. На один абзац – семь глаголов «был». Может, это недостатки перевода. Но жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на выяснение маловажного вопроса.

– Я так понимаю, патологоанатомы проводят вскрытия людей, скончавшихся в больнице? – спросила Лика, нажимая на кнопку начала записи.

– Подождите. Выключите, – Гудков кивнул на диктофон. – Вы знаете, что такое биопсия?

– В общих чертах. Прижизненный забор ткани для исследования. Думаю, проводится, когда есть сложности с постановкой диагноза, при подозрении на злокачественную опухоль. А в чем дело?

Патологоанатом довольно прищурился.

– А что такое аутопсия?

Журналистка замолчала. Универсально-поверхностный мозг не выдал совершенно никаких ассоциаций.

– Всем спасибо, все свободны. Девушка, вы пришли к главному патологоанатому! Вы отнимаете мое время и не удосужились выяснить ровным счетом ничего о моей профессии. Идите в библиотеку. Прочитайте справочник по патанатомии и Хейли. А вот потом мы с вами поговорим! Собирайте вещички и на выход. Вы меня плохо поняли?

Глаза предательски защипало. Лика закусила губу и выскочила из кабинета. Только бы этот урод не увидел, до какого состояния он ее довел!

– Мне двадцать восемь лет! Я зам главного редактора. У меня две изданные книги. Я не обязана знать каждый термин для того, чтобы понять ситуацию в целом, – жаловалась она «фордику». Тот сочувственно гудел двигателем. – Так, еду в редакцию и пишу, что люди, имеющие дело с трупами, с живыми людьми общаться не умеют!!!

Вместо редакции Лика добралась до библиотеки. Взяла гору справочников и злополучного Хейли, все прочитала и позвонила Аркадию Гудкову, вооруженная даже значением слова «распатор».[9] Кстати, аутопсия в переводе на нормальный язык переводится как «вскрытие». И стоило из-за такой ерунды закатывать истерику?

– Надеюсь, прочитанное пойдет вам на пользу. У меня нет никакого желания с вами общаться, – хмыкнул Гудков в трубку.

Она пару минут раздумывала, что предпринять. Есть знакомые в руководстве Минздрава. Всего один звонок – и главный патологоанатом станет белым и пушистым и все расскажет и покажет. Но смысл? Становиться на один уровень с человеком, которому нравиться унижать окружающих? Это будет не победа, а поражение.

«Что ж, надо идти к судмедэкспертам, – решила Вронская. – Ничего не поделаешь, придется отвлекать тех, кто занят в большей степени и более серьезными делами. Работа та же, что и у патологоанатомов. Только задачи разные. Судмедэксперты проводят вскрытия в том случае, когда есть сомнения в компетентности врача, „залечившего“ человека до летального исхода. Ну и насильственная смерть – их сфера деятельности. Мера ответственности выше, и не хотелось бы их отвлекать, но другого выхода нет».

На сей раз Лике повезло. Руководитель бюро судебно-медицинских экспертиз Борис Уткин оказался настоящим фанатом своей профессии.

– Посетить морг? Пожалуйста, – сказал он после увлекательного и содержательного интервью. – Сейчас распоряжусь принести вам халат. Он одноразовый. Выбросите потом.

Лика вздрогнула. Халат? Зачем?

Уткин пояснил:

– Вскрытий проводится много. И крови во время этого дела – море. Капнет на вас, одежду испортите.

И вот все готово. Халат в рюкзаке, «фордик» прогрет, можно отправляться в путь.

Шлагбаум почему-то не поднимался.

– Ах да, газета! – вспомнила Лика.

Она опустила окошко, протянула Викентьевичу припасенный номер «Ведомостей» и нажала на газ.

«Новый роман Виктора Пелевина „Шлем ужаса“ построен…»

Нет, все не так.

«В новом романе Виктора Пелевина затрагивается…»