1888 - Ж. Л. Готье Страница 2

Несмотря на стереотип о том, что богатые люди страдают от лишнего веса и в принципе склонны к полноте, мистер Мур имел крепкое телосложение в сочетании с высоким ростом. Густая борода и усы, которые он вечно поправлял, делали его широкое лицо еще больше. Вздернутый нос и раскосые карие хитрые глаза с густыми ресницами, как у женщин, ярче всего выделялись в его своеобразной, удивительной внешности, чего не скажешь о его жене.

Где бы Бенедикт ни появлялся, взор мгновенно падал на него, не замечая находившуюся рядом с ним серую, невзрачную жену со стеклянным, уставшим взглядом. И хотя многие из зажиточных людей помнили Кэтрин как статную и властную женщину, источавшую неимоверную силу характера вкупе с внутренней энергией, сейчас она превратилась в обессиленную, жалкую, молчаливую старуху с вечно прищуренными веками и обидой на весь мир.

– Не прикасайтесь к верхней одежде мистера Брандта! – вдруг воскликнул мистер Мур, едва поднеся тамблер ко рту. – Повесьте ее обратно на вешалку и поставьте подальше. Вы вообще видели, в каком состоянии его пальто? Цилиндр? Сапоги? Мы с вами не знаем, какую заразу он принес к нам в дом на этом старье.

Бенедикт терпеть не мог неухоженных людей, и его замашки часто были обращены в мою сторону. При каждой встрече он повторял: «Итан, ваш внешний вид портят ужасная щетина, растрепанные волосы и несколько суровый вид. Вы стали выглядеть на пару лет старше!». Следом за этими словами шло предложение постричься у ближайшего цирюльника, от которого я категорически отказывался, потому как не считал, что меня как-то портит небольшая неухоженность. Года мне прибавляли темные круги под глазами, тусклый цвет кожи и появившиеся морщины на лбу.

– Главную заразу вы привели в дом лет двадцать назад, – ответил я, залпом опрокинув стакан с виски.

Мужчина захохотал, долив себе еще немного «живительной воды». Он одобрительно относился к моим колким шуткам насчет брака и миссис Мур, но никогда не смеялся, если они касались его самого.

Через некоторое время, когда к столу подали десерт, я, изрядно устав от историй Бенедикта о заносчивых аристократах, неторопливо мешал ложечкой таявшее мороженое. Особенно не слушая то, о чем говорил мужчина, я тем не менее понимал, что знаю о его махинациях с высшим обществом гораздо больше, чем он мог бы себе представить.

Скуку развеял раздавшийся со стороны лестницы знакомый мотив незамысловатой детской песни, исполненный приятным низким женским голосом.

– А-а-а, забыл сообщить, – тепло протянул Бенедикт и улыбнулся так, будто ему только что преподнесли древнюю вазу в его дорогую коллекцию. – Несколько недель назад ко мне приехала Анна Гамильтон. Моя племянница. Вам стоит с ней познакомиться. Между вами много общего.

Послышались маленькие, но громкие шажки, приближающиеся к столовой, в которой мы безмятежно проводили время, с подступившем унынием от однообразия.

– Дядя, а когда к нам… – сказала женщина, но вдруг остановилась в дверях и затаила дыхание, а после воскликнула: – Ах, он уже здесь!

Она была хрупкой, не отличалась изысканной красотой, хотя и уродливой назвать ее было сложно. На плечи незнакомки спускались черные волосы, заплетенные в две толстые косы, которые она беспокойно трогала, будто считая, что они некрасиво лежат. Покрасневшее лицо, затронутое местными условиями, пропитавшими наших дам, выдавало озорство и легкую глупость, а в карих глазах было столько жизни, что, казалось, ее хватит еще на кого-то.

При первом взгляде на женщину не замечалось ничего необычного и цепляющего, но присмотревшись, можно было все-таки отыскать в ней что-то загадочное.

– Анна, знакомься – это старый друг моей семьи Итан Брандт, – всполошился Бенедикт, вставая из-за стола. – Я упоминал о нем в письмах.

– Очарован, – сказал я женщине и почтительно поклонился. – Присядете с нами?

Миссис Гамильтон коротко кивнула и туго улыбнулась, сложив на животе руки, покрытые следами от старых мозолей, затем чуть приподняла подбородок, выражая легкое высокомерие, и присела на стул, который я для нее отодвинул.

Вблизи ее лицо показалось мне знакомым, словно мы уже где-то мимолетно встречались, но я так и не смог вспомнить, где именно мог видеть племянницу Бенедикта, поэтому поинтересовался, откуда она родом.

– Из Санкт-Петербурга, – с достоинством ответила Анна, будто бы испытывая гордость за свой город. – Вы должны были догадаться о моем происхождении, мистер Брандт. Только русские люди имеют особый, грустный взгляд.

– Неужто только они? – с усмешкой в голосе спросил Бенедикт.

– Дядя, разве вы не знаете, что на русских крест такой – тяжело жить? Оттого и взгляд печальный, – задумчиво ответила миссис Гамильтон. – Мистер Брандт, через месяц в Лондоне будут показывать оперный спектакль, в котором мне отведена одна из ведущих ролей. Не желаете посетить?

Я недовольно взглянул на Бенедикта, который наслаждался своим десертом, ведь теперь мне стало понятно, к чему были его слова про много общего с моей новой знакомой.

– Вынужден отказать. Не посещаю театры уже много лет. Тем более, у вас не слишком профессиональные навыки вокального искусства. Потенциал есть, но над ним следует долго работать.

– Как вам не стыдно говорить такое? – оскорбленно фыркнула женщина. – Откуда вы можете знать, отточено мое мастерство или нет?

– Анна, лучше прислушайся, – осадил свою племянницу Бенедикт. – Итан грубый и слишком прямолинейный человек, но многое знает о твоей специальности.

– Вы оперный певец? – обратилась ко мне миссис Гамильтон, значительно подняв брови и пристально посмотрев в мою сторону.

– Частный детектив, – ответил я.

Женщина задумалась, сопоставляя слова своего дяди и мои, пытаясь понять, чему сыщик, обитающий в местах скопления жутких убийц, мертвых тел и темных переулков, может научить человека из прекрасного, светлого мира театрального искусства?

Но, видимо, не найдя ответа на свой вопрос, она решила сменить тему беседы, пододвинулась ко мне чуть ближе и кокетливо спросила:

– Не хотите прогуляться по вечерним улицам Лондона? Посмотрим на ночной город. Это так интересно.

Я гадливо отстранился от нее, подлив себе еще виски, как вдруг на втором этаже неожиданно раздалась ругань, сопровождаемая грохотом от падения чего-то тяжелого на пол.

– Даже земля-мать не хочет держать твоего мужа в себе! – хрипловатым голосом кричала Кэтрин. – Гроб с телом украли, могильную плиту разбили!

– Мама, перестань так говорить! – восклицала в ответ ее старшая дочь. – Почему тебе так нравится делать мне больно, постоянно вспоминая о Роберте?

Бенедикт сконфуженно откашлялся в кулак, а после, причмокивая и цокая, произнес:

– Кажется, освежиться все-таки не помешает.