Символ веры - Дэшил Хэммет Страница 3

и сам проклял Его. Вот почему я знаю! Слушай: у меня были жена и ребенок, там, в Огайо. Жене от старика-отца досталась в наследство небольшая ферма. Как-то раз я вернулся домой из города и обнаружил, что пожар спалил весь дом дотла — вместе с ними. Я устроился на шахту под Харрисбургом, и на третий день под обвалом погибли четырнадцать человек. Я спускался вместе с ними под землю, но выбрался оттуда без единой царапины. Потом я работал на картонной фабрике в Питтсбурге, менее чем через неделю она сгорела. Я остался на ночь в доме в Гальвестоне. Его смело ураганом, и при этом убило всех — кроме меня и еще одного парня, которого лишь слегка травмировало. Я отправился по реке из Чарльстона на борту «Софии». Судно затонуло у мыса Флэттери, причем я оказался единственным, кто достиг суши. Именно тогда я понял, что за мной всегда следит Господь. Я уже чувствовал что-то подобное раз или два в жизни — на эту мысль меня навели те странные вещи, которые мне приходилось видеть, — однако все-таки не был вполне уверен. Но сейчас я уж точно знаю что к чему, и это истинная правда! Пять лет я никуда не трогался, сидел на месте, и ничего не происходило. Почему я явился сюда? Да потому, что на упаковочной фабрике на острове Дил, где я до этого трудился, взорвался котел, и взрывом все просто стерло с лица земли. Вот почему!!!

Теперь сомнение и неуверенность оставили маленького человечка; в полумраке казалось, он стал больше, выше, а его голос обрел новую силу.

Морфи остался, пожалуй, единственным, кого не слишком тронула исповедь недомерка. Он коротко рассмеялся:

— Ну и в чем причина таких напастей?

— Я кое-что сделал… — начал Фич и осекся. — Я виноват… — Он, напрягаясь изо всех сил, тщился сказать хоть слово, но безрезультатно. — Да какая разница?! — крикнул, наконец, коротышка. Теперь казалось, что он вернулся в свои обычные размеры, да и голос его был едва слышен: — Разве недостаточно того, что Он преследовал меня год за годом? Разве недостаточно, что Он повсюду…

Морфи опять захохотал:

— Да ты просто какой-то Иона хренов!

— Отлично! — откликнулся Фич. — Подожди, и ты сам все увидишь еще до того, как отмочишь свою очередную жалкую шутку. Ты можешь смеяться, но еще не бывало такого человека, который, представ перед Господом, не уверовал бы в Него! Еще не бывало человека, который осмелился бы посчитать Его врагом своим!

Морфи, обернувшись к остальным, загоготал, и все к нему присоединились. Поначалу они смеялись неуверенно, но потом захохотали от всей души; некоторые не приняли участия в общем веселье, но их оказалось чересчур мало, чтобы возобладать над очевидным большинством.

Фич зажмурился и бросился на Морфи. Верзила стряхнул его с себя и хотел отпихнуть в сторону, но не смог и поэтому ударил открытой ладонью наотмашь. Сэндвич подхватил Фича и дотащил его до постели. Коротышка плакал — без слез, по-стариковски:

— Они не слушают меня, Сэндвич, но я-то ведь знаю, о чем говорю. — Погоди и сам увидишь. Господь не забудет обо мне, после того как все эти годы лично направлял меня.

— Конечно же, не забудет, — утешил его веснушчатый моряк. — ЧТО-ТО и впрямь должно произойти. Ты прав.

После того как Сэндвич ушел, Фич какое-то время мирно лежал на своей койке, грызя по обыкновению ногти и уставившись полными боли и недоумения глазами на потолок из грубо ошкуренных досок. Он тихо бубнил самому себе: «Есть нечто, что предстало перед Господом, но не уверовало в Него… Он не забудет… Похоже, это вообще нечто небывалое… Он ни за что!..»

Внезапно Фича охватил ужас, а потом — пронзила отчаянная ненависть. Он перестал бормотать и сел на постели, принявшись судорожно мять пальцами пухлую нижнюю губу. Чудовищная клоунская гримаса исказила его лицо, из ноздрей со свистом выходило дыхание. Через приоткрытую дверь послышался гул разговора возбужденных перепалкой людей, которые возвращались, чтобы лечь спать.

Фич поднялся на ноги и ринулся вон, пронесся мимо подошедших к двери рабочих и устремился к реке. Он бежал неровно, приволакивая ноги. Бежал до тех пор, пока не угодил носком в яму и не растянулся во весь рост на земле. Однако тут же вскочил и последовал далее. Только теперь уже двигался шагом, часто спотыкаясь.

Справа от Фича лежала во тьме река, над ее маслянистой поверхностью в небе поблескивали немногочисленные звезды. Трижды Фич останавливался, чтобы сказать ей:

— Нет! Нет! Они все неправы! Бог должен существовать! Обязательно должен!

Он говорил это торжественно, размеренно, словно совершая какой-то ритуал, вознося молитву своему собственному божеству. После третьего раза его ненависть постепенно стала улетучиваться.

Коротышка остановился и присел на ствол рухнувшей сосны. Ночной воздух полнился запахами влажной земли и металла. Там, где сидел Фич, ветра совсем не чувствовалось, хотя бриз легко покачивал кроны ближайших деревьев. Какой-то зверек, скорее всего, кролик промчался через усыпанную сосновой хвоей поляну за спиной у Фича. Вдалеке вроде бы раздавалось кваканье жаб, но оно еле слышалось, поэтому ничего нельзя было сказать наверняка. Среди деревьев вяло мельтешили светлячки — словно желтые огоньки, пробивающиеся сквозь выеденные молью прорехи в колышущейся от дуновения воздуха занавеске.

Фич сидел на поваленной сосне довольно долго, лишь иногда шевелясь, чтобы пришлепнуть назойливого москита. Когда он поднялся на ноги и отправился в обратный путь, то двигался быстро, уже не спотыкаясь.

Он миновал барак американцев, прошел через заброшенный ангар с паровой молотилкой и, в конце концов, оказался возле дыры в стене склада, еще не заделанной после взрыва котла. Плахи, которыми наспех забили отверстие, еле держались на гвоздях. Фич легко отодрал пару досок, пролез внутрь и вскоре выбрался обратно с внушительной канистрой бензина.

Направляясь вниз по течению реки, он умудрялся держаться на расстоянии шага от кромки воды. Вскоре справа от него возник ряд невысоких строений, их силуэты на фоне ночного неба походили на черные зубы в пасти тьмы. Фич пошел по тропинке прямо к ним. Он слегка вспотел, под ногами у него трещали щепки, а в канистре мягко булькал бензин.

Выйдя из сосновой рощицы, окружавшей бараки поляков, коротышка опустил бак на землю и с шумом причмокнул. В двойном ряду строений не виднелось ни одного освещенного окна и не доносилось ни звука, только южный бриз шелестел листвой на деревьях.

Фич двинулся от сосен к крайнему бараку с южной стороны. Он наклонил канистру у стены, а потом пошел дальше. У