Юлия Барановская - Все к лучшему Страница 3

В это время в его жизни и возникла другая женщина… Мы оба были знакомы с ней довольно долгое время. К тому моменту лет восемь. Она пришла как-то на одну новогоднюю вечеринку к нашим друзьям и вела себя настолько неприлично, что ее чуть не выставили за порог. Потом встретились еще раз в Майами в ресторане. Мы пришли на ужин и увидели два свободных стула. «Для кого это?» – спросила я друзей. «Да так. Придут тут две девицы», – ответили мне небрежно. Потом она с мужем, поклонником футбола, приходила на матч «Арсенала». Они были буквально пару дней в Лондоне и попросили через общих знакомых Андрея о билетах, а заодно он дал им свой номер телефона – «на всякий случай», вдруг с проходками будут проблемы.

Все это время, как выяснилось позже, Андрей не давал ей покоя. Когда он вернулся в Питер, она с завидной частотой, как мне потом рассказали, появлялась в тех же ресторанах, что и Андрей. Впрочем, я не знаю, как у них все начиналось и почему, и никогда не интересовалась. В нашей истории главные роли были у нас, а не у нее.

Через некоторое время я с детьми приехала в Питер, в Лондоне каникулы в школах каждые шесть недель, так что уже в апреле мы снова были вместе. Эти две недели в Питере мы провели вместе, не разлей вода. В какой-то момент мне начало казаться, что он вообще не может выйти на улицу один. Андрей просыпался, шел на тренировку, возвращался домой и не оставлял меня ни на одну секунду. Мы постоянно проводили время вместе – днем и ночью.

Я даже подумать не могла, что у него, оказывается, была другая женщина… Я до сих пор не знаю, откуда он ей звонил или писал. Двадцать четыре часа в сутки мы не расставались. Даже пока едешь с тренировки – ничего не успеешь. База «Зенита» видна из нашего окна…

За это время наша счастливая семья, по моему мнению, обеспечила себе будущее. Мы подписали договор с дизайнерами на ремонт нового дома, чтобы нам было куда вернуться всем вместе после того, как Андрей закончит карьеру. Там были спальни для детей, тщательно продуманный интерьер для нас – мы вили свое уютное гнездышко.

Маячки, что не все в порядке, были, но я их упорно не замечала. Большое видится на расстоянии. Только потом я собрала все воедино. Однажды Андрей пришел домой и вдруг ни с того ни с сего сказал: «Мне предложили большие проценты в банке, давай переложим туда наши деньги». «Конечно, давай», – сказала я, удивившись. Дело в том, что Андрей никогда не доверял банкам. Он всегда отказывался класть деньги на счета под какие бы то ни было проценты. Когда мы переезжали в Лондон, у нас дома в сейфе лежало около двух миллионов евро наличными. Муж уехал раньше, а я улетала к нему примерно через месяц – нам с детьми долго делали визы. Именно тогда я убедила его, что деньги нельзя оставлять без присмотра, даже в сейфе. Я родилась и выросла в центре города и, что такое бандитский Петербург, знаю не понаслышке. Знаю, что есть люди, которые продают информацию, и часто это может быть твое ближайшее окружение. За информацию они, между прочим, получают 50 % от ворованной суммы. Будучи столь беспечным, можно вообще остаться без всего. Я убедила Андрея положить деньги хотя бы в банковскую ячейку. Она открывается на имя того человека, который пришел, а пришла я. Никто кроме меня взять что-то из этой ячейки не мог, даже если бы у него был ключ. Там деньги пролежали до этого дня. И тут вдруг – под проценты…

Я сейчас, задним числом, вспоминаю, у него была интересная реакция на мое быстрое согласие – тогда же я не обратила на нее внимания. «Как положим?» – удивился Андрей. В его голове, где созрел целый план, просто не укладывалось, что все так легко выходит. «То есть ты сейчас пойдешь и возьмешь деньги? А поехали в банк съездим, я хочу, чтобы ты все сделала сегодня», – настаивал он. Видимо, человек не мог поверить своему счастью, что так легко вернул эту сумму в свое личное распоряжение.

Наверно, это мучило его и раньше. Человек же не меняется, и если он жаден до денег, то он жаден до них всегда. За те годы, что сбережения лежали в ячейке, Андрей несколько раз во время наших краткосрочных ссор говорил: «Что тебе бояться за свое будущее, в любой момент уйдешь. У тебя бабки останутся».

Интересная позиция, правда? Мне вот в голову это не приходило – мы вместе, мы семья же, – а его, видимо, жгло. Но в каждодневной рутине ты этого не видишь и не понимаешь, оценивая все совершенно по-другому, оправдывая слова так или иначе, подрисовывая характер человека, исходя из своего собственного или своих чувств. А может, мне просто не хватало проницательности.

В общем, я поехала с ним в банк без лишних обсуждений. Перевоз денег инкассаторами стоит довольно дорого, и я, чтобы сэкономить, вызвала своего друга с машиной сопровождения, отдала Андрею мешок денег и совершенно о том забыла. Андрей остался в Питере, а мы с детьми возвращались в Лондон, по пути захватив парижский Диснейленд, который я давно им обещала. Каникулы заканчивались, а с ними и наша спокойная семейная жизнь.

Начало конца

Довольные и счастливые после каникул с папой и поездки в Диснейленд, мы вернулись в Лондон к размеренной жизни. Наши постоянные разговоры с Андреем по телефону продолжились.

Как раз была Пасха, когда мы сильно поругались. Прямо на праздник. Я даже не поняла, как и что произошло. Это я сейчас могу анализировать. Тогда же я была крайне удивлена – у него случилась истерика прямо по телефону. Я никогда не видела и не слышала его в таком состоянии. Я вешала трубку, а он перезванивал и продолжал орать. Это вообще нонсенс. Обычно это мне надо договорить, высказаться и сразу помириться, это я перезваниваю по десять раз, а тут все ровно наоборот. И вдруг, ни с того ни с сего он закричал: «Свадьбы не будет. Не поженимся. Теперь точно никогда. Все». Это было тем более странно, потому что разговора об этом в последнее время вообще не заходило. С чего он вдруг решил об этом вспомнить? Я уже очень спокойно относилась к нашему положению. Ну, мы же живем вместе, у нас двое детей, дом, семья больше десяти лет – при чем тут штампы в паспорте? И вдруг эта истерика. Причем вторая за последние две недели. Первая случилась еще в Питере, когда мы праздновали день рождения нашей дочери. Он отсел на самый край стола, подальше ото всех, будто исключил себя, и начал вульгарно себя вести, словно хотел привлечь к себе чье-то внимание. Все время ржал, не смеялся, а именно ржал, а потом в грубой форме потребовал у официанта хлеб. Еще через 5 минут он орал, будто его режут: «Где хлеб?» Я его не узнавала.