Елена Ильина - Четвертая высота Страница 3

Это было всё, что Гуле полагалось сделать в этой сцене. Она теперь могла пойти к маме, которая ждала её в другой комнате. Но ей хотелось знать, что будет с бедной Настей.

Забравшись под стол, Гуля смотрела во все глаза и шептала, грозя Бармалею кулаком:

— Пошёл вон, дурак! Пошёл вон!

И когда дальше по ходу действия «мёртвую» Настю внесли на руках в избу, Гуля, глядя на неё, прижала кулачки к лицу и тихонько заплакала.

Спустя несколько месяцев после окончания картины режиссёры подарили Гуле её портрет в роли самой маленькой из рязанских баб. На этом портрете была надпись:

Талантливейшей актрисе от благодарных режиссёров.

ГОЛУБОЕ ВЕДРО

— Мама, мама, смотри! Синенькое ведро! — кричала в восторге Гуля и тащила свою маму к витрине, где были выставлены игрушки.

За стеклом витрины было много всякого добра — куклы, медвежата, зайчики в полосатых штанах, грузовики, паровозы, — но Гуля смотрела только на вёдра для песка. Они были выкрашены голубой эмалевой краской, и на каждом был нарисован букет цветов.

Давно уже Гуля мечтала о таком ведре. Ей так хотелось подержать его в руках, наполнить песком до самого края, поносить по дорожке сада! Много раз просила она маму купить ей такое ведро, и мама обещала, но только нельзя было понять, скоро она купит или не скоро. «Куплю, когда будут деньги», или: «Куплю, когда будешь хорошая девочка». А когда это будет?

И вдруг сегодня Гулина мечта неожиданно сбылась. Она получила ведро, а в придачу к нему ещё и совок, тоже выкрашенный в голубой цвет. Гуля шла рядом с матерью, весело размахивая ведром.

— Гуля, иди как следует, — сказала ей мама, — ты всех толкаешь.

Но Гуля, казалось, ничего не слышала. Ведро качалось у неё в руках, и она то и дело задевала им прохожих.

Мать рассердилась:

— Если ты сейчас же не перестанешь, я отберу у тебя ведро и отдам его другой девочке!

— Хорошей? — спросила Гуля.

— Да уж получше тебя, — ответила мама.

Гуля недоверчиво поглядела на мать и так махнула ведром, что стукнула им по голове чистильщика сапог, сидевшего на скамеечке.

Мама испугалась.

— Простите, товарищ! — крикнула она и выхватила у Гули из рук ведро. — Ты ударила дядю, дурная девчонка!

— Я нечаянно, — сказала Гуля.

— Ничего, гражданочка! — весело улыбаясь, сказал черноглазый чистильщик. — До свадьбы заживёт!

— А когда у вас свадьба? — спросила Гуля.

Но мать уже не слушала ни чистильщика, ни Гулю. Решительно, быстрыми шагами она направилась к милиционеру, стоявшему на перекрёстке.

— Товарищ милиционер, — сказала она, — у вас есть дети?

— Есть, — ответил милиционер.

— Так вот отдайте им.

И она протянула милиционеру ведро. Он так удивился, что ничего не успел сказать. Мать быстро увела свою дочку, а милиционер так и остался стоять посреди мостовой с голубым ведёрком в одной руке и с милицейским жезлом — в другой.

Гуля шла молча, опустив голову. В саду она уселась на скамейку. Возле кучи свежего жёлтого песка играли дети. Четыре разных ведёрка стояли на дорожке. Какая-то девочка лопаткой насыпала в них песок, а другие дети сейчас же высыпали его обратно. Было очень весело. Но Гуля даже не посмотрела в их сторону.

Мать молча наблюдала за ней. Она ждала, что девочка не выдержит и заплачет. Но Гуля не плакала. Придя домой, она спокойно сказала отцу, читавшему на диване газету:

— Знаешь, папа, мы подарили милиционеру ведро.

— Ведро? — удивился отец. — Милиционеру?

Гуля усмехнулась:

— Игрушечное ведро — настоящему милиционеру.

А когда она вышла из комнаты, мать её рассказала, как было дело.

— Я сама чуть не разревелась, когда в наказание отняла у неё игрушку. Ведь она так мечтала о ведре! А она и виду не показывает, что ей больно и обидно.

Спустя несколько дней Гуля снова заявляет отцу, усаживаясь к нему на колени:

— Знаешь, мы выбросили за окно мою куклу Наташу.

— Кто это «мы»?

— Мы с мамой. И хорошо, что выбросили: плохая была кукла. Пафнутий Иванович гораздо лучше.

Пёстрого курносого клоуна Пафнутия Ивановича Гулин отец принёс ей однажды из театра, где он работал.

Гуля хотела уже слезть на пол. Но отец остановил её.

— Нет, ты скажи мне: как же это случилось, что кукла полетела за окно?

Гуля посмотрела куда-то в сторону.

— А так и случилось, — сказала она. — Мы с куклой сидели на окошке, а мама нам не позволяла. Мама говорит: «Нельзя сидеть на окошке — упадёте!» А мы не слезаем…

— Ну и что же?

— Что же… Меня мама сняла, а её выбросила.

— И тебе совсем, совсем не жалко?

— Немножко жалко, — сказала она и, нахмурив брови, бегом побежала к себе в комнату.

Летом в деревне

БЕГСТВО В ИСПАНИЮ

Прошло ещё два года.

Приближалась годовщина Октябрьской революции. В доме недавно закончился ремонт. Пахло свежей клеевой краской. В комнатах было тихо.

Но вот в передней раздался звонок. Один, другой, третий…

— Слышу, слышу! Наказанье божье, а не ребёнок! — заворчала суровая, строгая женщина, Настасья Петровна, и пошла открывать дверь.

В переднюю вбежала Гуля, нагруженная покупками.

— Смотрите, какие картинки мама купила мне к празднику! — сказала она. — Броненосец «Потёмкин», крейсер «Аврора»!

Глаза у неё светились счастьем.

Но Настасья Петровна даже не взглянула на Гулины покупки и ушла на кухню.

Гуля убежала в свою комнатку и плотно закрыла за собой дверь.

Там она сразу же принялась за работу. Краска на стенах была свежая, и бумага легко к ним приставала.

Странная небывалая тишина воцарилась в доме. Настасья Петровна забеспокоилась — не натворила ли чего-нибудь эта девчонка?

Открыв дверь, она всплеснула руками. Только что окрашенные стены были оклеены картинками. Платье, чулки на Гуле, даже щёки и нос были выпачканы голубой краской.

— Безобразие! — закричала Настасья Петровна. — Стены испортила!

— Как вы можете так говорить? — возмутилась Гуля. — Ведь это броненосец «Потёмкин»! Крейсер «Аврора»! Как вы не понимаете!

Но Настасья Петровна, не слушая Гулю, принялась сдирать картинки со стен. Гуля вцепилась в её платье. Она рыдала, кричала, топала ногами, но напрасно. Вскоре всё было кончено. Настасья Петровна, ругаясь, ушла на рынок, а Гуля с плачем упала на кровать.

Слёзы текли по её щекам, вымазанным краской, оставляя за собой разноцветные дорожки.

«Что делать? — думала Гуля. — Мама весь день на работе, а с Настасьей Петровной жить вместе прямо невозможно! Хоть бы она в деревню уехала. Так нет, не уедет, нарочно теперь не уедет. Вот возьму, — решила Гуля, — и сама убегу из дому. Ей назло».