Английский транзит. Путевые впечатления - Мария Солнцева Страница 3

пускаться в новое плавание, пока непонятно. Мы подошли к окну, из которого открывался вид на огромный внутренний двор. Там и сям по двору медленно ползали машины, похожие на бульдозеры. Стояли будки и агрегаты, покрытые преимущественно зелёной краской. Контейнеры были доверху забиты каким-то строительным мусором. «Всё оборудование будет заменено, – сказал Олави, задумчиво глядя в окно. – Новое, спроектированное по американским технологиям, будет закуплено за границей».

Я попрощалась с финном, выразиз надежду на новую встречу и успешное сотрудничество в недалёком будущем.

Коряжма: условия жизни

Последним и главным пунктом нашей ознакомительной программы было посещение лагеря для проживания приезжих работников проекта, в основном иностранцев. Заранее радовало, что он расположен за пределами города, в десяти километрах от Коряжмы, в лесной зоне на берегу реки. Ведь это же как в санатории отдыхать, и разве же плохо пожить так год-другой, когда тебе за это ещё и солидно приплачивают? Географ-Солнцев будет день-деньской наслаждаться местной природой, пока я пропадаю в офисе на Коряжминском комбинате.

Анатолий вёз нас в будущую резиденцию в середине дня по пустынной дороге. Справа и слева стеной стоял лес. «Здесь кругом зоны, – словно по долгу службы счёл нужным проинформировать нас наш провожатый. Раньше были зоны для политических, теперь – для уголовников. Нынче сидят, в основном, молодые. Многие из них вольные, гуляют по окрестностям».

Место поселения иностранцев действительно располагалось на территории настоящего пионерского лагеря. Нас встретили кирпичные корпуса и деревянные домики, аллеи с аляповатыми статуями горнистов, стенды с обрывками объявлений, расписаний и речовок, площадка с высоким флагштоком, спортивные песочницы и корты. О, как всё это мне было знакомо со времён моего советского детства!

Был конец сентября и лагерный сезон закончился. В воздухе не было слышно разноголосицы детского хора. Но по плиточным дорожкам лагеря продолжали одиноко шнырять отдельные детские и взрослые личности. Возможно, это были работники лагеря и члены их семей.

Детские пионерские постройки находились по одну сторону от центрального въезда на территорию лагеря. По другую сторону простирался участок немалых размеров, и вся его земля была перекопана. Здесь-то и шло строительство нового жилья для западных спецов целлюлозно-бумажной промышленности. Анатолий уверенно повёл нас с Солнцевым между кучами стройматериала и мусора. «Сейчас я вас познакомлю с вашими будущими коллегами. Они только что заселились в первые отстроенные дома».

В глубине участка красовалось несколько миниатюрных одноэтажных домиков. Со светлыми бревенчатыми стенами, с открытыми террасами, обрамлёнными перилами из резных балясин, с аккуратными крылечками, эти деревянные бунгало смотрелись сказочно, были чудо как хороши. «По дому на сотрудника, – объяснил Анатолий. – В трёх построенных уже живут два иностранца и переводчик. Четвёртый почти готов. Можете зайти внутрь посмотреть обстановку. Может, как раз вы туда и заселитесь».

Небольших размеров кухня, гостиная и спальня. Не то, чтобы очень просторно, но вполне уютно. Стены изнутри из того же бревна. Все удобства. Благоустроенный рай посреди северной тайги. За окном почти вплотную к дому забор из редкого деревянного штакетника, а за ним – лес и кусочек реки. «Солнцев, это же чудо! Будем гулять вокруг дома, грибы собирать, в речке ноги мочить!» «Да, неплохо конечно, – будто бы согласился Солнцев в ответ. – Ты только спроси у Анатолия и своих коллег-американцев, собираются ли они забор ставить вокруг всей этой новодельной резиденции».

Потом мы познакомились и минут пятнадцать общались с новосёлами двух домов – высоким ковбойского вида американцем Джеком и совсем молоденьким переводчиком английского языка Олегом. Вид у обоих был разве что чуть менее потерянный, чем у финна Олави на комбинате. Впрочем, похоже, они с оптимизмом смотрели в будущее, приехав в эту глушь на отменную зарплату и вполне приличные условия проживания. «Хорошо бы, чтоб участок с этими жилищами был надёжно отгорожен от остальной территории лагеря», – выразила я моим будущим коллегам наше с Солнцевым пожелание. Мои собеседники неопределённо пожали плечами. Мол, это не в нашей компетенции, но, наверное, всё здесь устроится в лучшем виде.

После осмотра будущего места жительства в районе Коряжмы у нас оставалось ещё два небольших дела. Нам с Солнцевым хотелось хоть немного обследовать местные леса. Северные беломошные боры были мощным стимулом для таких страстных и заядлых грибников, как мы. Здесь они были повсюду, начинаясь прямо за территорией лагеря. И всё же мы попросили Анатолия отвезти нас в какой-нибудь неисхоженный бор подальше от лагеря. Середина осени, грибная пора должна быть в разгаре.

Коряжемский бор произвёл на нас удручающее впечатление. Сам по себе он был прекрасен – просторный, с высокими соснами и сплошным ковром из белого мха, по которому так приятно ходить. Но ни одного хорошего гриба за целый час прогулки по этому бору мы так и не нашли. Кругом росли только поганки, да изредка попадались сыроежки с ежовиками. Зато на каждом шагу нам встречалась свалка или мусор. Чудесные Коряжемские боры оказались завалены, загажены, заражены тоннами бытового мусора.

Вторым делом нам надо было установить, есть ли в районе Коряжмы специализированные сервисы корейских машин. Мы с Солнцевым задумали переехать сюда из Москвы на собственном автомобиле. Наш недавно купленный скромный внедорожник надлежало обслуживать в гарантийной мастерской.

Заправский автоводитель Анатолий со знанием дела обвёз нас по всем автосервисам города. Вывод был однозначен. Ближайший сервис, берущийся гарантированно опекать наше авто, находится в Вологде, на расстоянии пятисот пятидесяти километров от Коряжмы. Или в Архангельске, до которого ехать шестьсот тридцать километров.

Уезжали из Коряжмы мы со смешанными чувствами.

Англия!

По возвращении в Москву нас ждала новость. Англичане сделали мне предложение о работе и прислали копию контракта. Ответ с согласием или отказом просили дать в течении нескольких дней.

Голова шла кругом. У меня в руках одновременно образовалось два предложения о дальнейшем трудоустройстве, и оба варианта предполагали длительный отъезд из Москвы. На месяцы, если не на годы.

Я всегда была лёгкой на подъём и привыкла жить вдалеке от дома. Будучи помоложе, географ-Солнцев тоже часто колесил по пространству, уезжая из дома в дальние экспедиции на долгие месяцы. С возрастом и разными болячками его жизнь на чемоданах, в основном, свелась к краткосрочным выездам на летние студенческие практики. Мне казалось, что постоянная жизнь в родном городе и работа в МГУ вполне устраивали Солнцева. Но, оказывается, настало время, когда общение со студентами перестало приносить Владимиру радость. Работа на университетской кафедре омрачалась ненаучными раздорами коллектива, в котором по уходе в мир иной последних учёных-могикан всё больше стали преобладать базарный дух и рыночные дрязги.

В возрасте шестидесяти восьми лет географ Владимир Солнцев-Эльбе вознамерился навсегда оставить научную и преподавательскую деятельность, захлопнув за собой дверь родной кафедры на двадцатом этаже главного здания МГУ. Свободная жизнь обещала открыть перед безработным пенсионером новую дверь – в мир созерцания себя и активного познания доселе неизведанного. Он с энтузиазмом отнёсся к перспективе уехать со мной из Москвы. Осталось решить, в какую сторону.

С одной стороны, имеется надёжный и очень выгодный вариант отъезда на русский север. Мой работодатель будет всё тот же – в этой компании я проработала почти десять лет, а то, что проект и коллеги новые, к этому я давно привыкла. Начальство у меня останется прежнее, и оно меня будет продолжать любить и ценить. Что касается жизни в Коряжме, то все неудобства и недостатки этой жизни мне виделись несущественными и так или иначе решаемыми. Преимуществ и заманчивых моментов, казалось, было куда как больше.

С другой стороны, имеется смутный и гораздо менее выгодный вариант работы в Англии. Новый работодатель. Зарплата, хоть и приличная, да только вот что от неё останется при отнюдь недешёвой английской жизни? Жилье придётся снимать, налоги на доход в размере сорока процентов платить. И главное, главное. Разве захочет мой муж Владимир Солнцев, ни слова не говорящий по-английски – разве решится он в своём немолодом возрасте на такую немыслимую перемену как переезд в англоязычную страну, где он никогда не сможет быть самостоятельным и независимым от меня?

Мои сомнения были разрешены самим учёным-географом, причём самым