Владимир Корн - То, что действительно важно Страница 3

Ночью совсем не так, слишком небо чужое, даже на психику давит. И пасмурным еще ни разу не было, черт бы его взял.

А домом своим я теперь всю планету Земля считаю.

Ночами не иду, почти все хищники ночной образ жизни ведут, стараюсь ближе к воде держаться, чтобы успеть добежать. Единственная надежда, что хищник за мной в воду не полезет. Хотя черт их знает, какие они здесь и что у них на уме.

Но пока ничего крупнее кошки не видел и видеть не хочу. Плохой из меня натуралист, больше о собственной шкуре думаю, которая дорога как память о прежней жизни.

К вечеру четвертого дня берег начал меняться, становясь все более каменистым. И все чаще мне приходилось отдаляться от моря, чтобы обойти очередную груду скал.

Далеко на горизонте появились синие призраки гор. И со стороны моря появились, и с обратной стороны тоже. Те, что с моря, находятся немного ближе, как мне кажется. Все же это не остров или, по крайней мере, огромный остров. Все эти дни солнце на закате светит мне прямо в затылок, а прошел я уже приличное расстояние.

Паруса больше не попадались, как не попадалось и никаких следов разумной жизни. Обычно, если есть возможность и есть выбор, люди стараются селиться на берегах морей, тем более таких теплых. Море, прежде всего, это неиссякаемый источник пищи, да и перевезти по воде можно много больше, в отличие от всех остальных способов транспортировки. Даже в наше время водный транспорт остается самым дешевым видом перевозки грузов. Нет, ничего нет, ни на берегу, ни в море, ни в небе, нигде.

Но я же видел парус своими глазами, и это не было наваждением. Ау! Где вы все, черт бы вас всех побрал!

Уже в сумерках я забрался на каменный утес, с высоты которого открывался отличный вид на прилегающую местность. Забрался с одним единственным желанием — увидеть огни поселений, просто костер, в конце концов. Нет, только близкие звезды, такие близкие, что иногда казалось, подпрыгни и достанешь рукой.

Кто бы только знал, как достала меня эта красота холодных бездушных огоньков в темно-синей ночи.

Глава 2. Р-р-р-р-р

На следующий день, ближе к полудню, когда местное светило находилось практически в зените, я увидел дым. Вернее, слабую струйку беловатого дыма поднимающуюся вверх. На море стоял полный штиль, водная гладь как зеркало и ни малейшего дуновения ветерка.

Я только что поздравил себя с удачной рыбалкой, умудрившись добыть три довольно крупных рыбины. Добыл я их в месте впадения в море мелкой речушки, в луже воды, отрезанной от основного потока полоской суши. Проваливаясь по колено в топкую грязь, я гонялся за ними по всей луже, измазавшись не хуже самой последней свиньи. Но выловил все три и теперь сидел, задумавшись, что мне делать со всем этим богатством. И съесть не успею, и выкинуть жалко и впрок не запасусь. Рыбины рядком лежали передо мной, все еще грязным, и изредка били хвостом. Грязь быстро встала сухой коркой на теле и начинала тянуть кожу. Все, сначала вымоюсь в замечательной пресной воде, а уж затем приму мудрое решение.

Отмывшись от грязи и так еще ничего не решив, я и увидел тонкую струйку дыма за одним из ближайших, заросших густой растительностью холмом.

Дым! Первый дым за все эти дни. Совсем немного времени и выяснится хоть что-то, наконец. По крайней мере, я буду знать, кто здесь живет и с кем мне придется иметь дело. Гуманоиды, разумные страусы, или еще какая-то живность, умеющая пользоваться огнем.

Только осторожно Артур, очень осторожно. Неизвестно, как на тебя отреагируют. Чем первобытнее эти люди, если это люди, тем больше шансов у тебя украсить собой праздничный обед, став его главным блюдом. В дремучие времена и на Земле такое практиковалось повсеместно, об этом все археологи говорят. И дело было совсем не в голоде, да и какая теперь разница в чем. Главное не попасть в котел, на вертел или еще как.

Но рыбу я не брошу, вдруг там не затушенный и оставленный кем-то костер. Тогда я зажарю все три, и черт бы меня побрал, если хотя бы не надкусаю их все.

Прокравшись на вершину холма, я осторожно раздвинул ветки кустарника, сплошь покрытого плодами сине-черного цвета величиной со сливу. Я их уже пробовал, эти сливы. На вкус довольно приятные, но потом очень вяжет во рту.

Первым, что попалась на глаза, была хижина, иначе назвать это строение трудно.

Слева от нее навес, чуть дальше еще одно строение типа сарая, но из жердей. Дальше опять расположен навес с чем-то похожим на коновязь. Пустой загон, огороженный жердями. Грядки, еще грядки, и снова грядки. Ближе ко мне, у самого подножия холма целое поле, с проросшими ростками непонятного растения. Да и попробуй, определи, когда они только из земли проклюнулись. А вот на одной из грядок определенно капуста, тут никакого сомнения нет. И не какая-нибудь брюссельская или кольраби, а самая что ни на есть белокочанная, уж такие-то вещи и я понимаю.

А вот и аборигены. Девочка, совсем малышка, годков пяти-шести, не больше, в длинной, до пят рубашке. Мальчишка лет на семь ее старше в явно коротковатых штанах и женщина моих лет. И выглядят они совсем как обыкновенные люди, никаких тебе хвостов и длинных ушей. Только фасон одежды у них как в исторических фильмах и у женщины длина подола почти до самой земли.

Мужчин не видно, но это не значит, что их нет. Может они как раз сзади ко мне подкрадываются. При этой мысли я даже резко обернулся и застыл прислушиваясь. Нет, как будто бы все тихо, никаких шорохов и ветки нигде не колышутся. Ветра нет, так что сразу понятно будет.

Прождав еще около часа, я все же принял решение обнаружить себя.

Правда, вид у меня еще тот, ну так что ж теперь. Тем более и легенду я себе загодя приготовил, времени было достаточно.

Спустившись с противоположного края холма и обойдя его, я неспешным шагом направился к первым встреченным мною людям. Дождавшись, пока они меня заметят, застыл в ожидании их дальнейшей реакции.

Реакция была не совсем адекватная. Никто не бросился ко мне на встречу с радостными объятиями, не стал падать лицом ниц, и даже не потащил за руку к накрытому к обеду столу. Напротив.

Малышка спряталась за женщину, не иначе как свою маму. У мальчишки образовался в руке нож, с длинным, сантиметров на тридцать лезвием. Сама же женщина вооружилась топором на длинной ручке.

С другой стороны их реакция понятна, достаточно на меня поглядеть. Голый, только лишь с куском шкуры обернутой вокруг не очень могучих чресел. С рыбой в одной руке и с длинной палкой в другой. Нужно еще добавить, что на голове торчком стоят волосы и недельная щетина.

Они настороженно молчали. Я тоже молчал и продолжал топтаться на месте. Пусть немного привыкнут к моему виду. С виду люди как люди даже вблизи, женщина так вообще выглядит очень симпатично, там, где надо выпирает, а где не надо, там и нет ничего. И еще, вряд ли у них хвосты под одеждой есть, когда я подходил, она стояла ко мне спиной, согнувшись. Вовсе там ничего не выпирало, а было очень даже красиво.

Мы помолчали еще. Они выглядели все так же насторожено и не торопились идти на контакт. Придется мне самому инициативу проявлять.

Показав на рыбу, я постарался объяснить жестами, что две штуки вам, а мне за это можно будет оставшуюся в очаге испечь. Они поняли, это заметно, но ничего в их поведении не изменилось. Все так же стоят, молчат и смотрят настороженно.

Тогда я начал рассказывать свою легенду, сопровождая ее жестами.

Я плыл на корабле. Потом был жестокий шторм, и меня смыло за борт. Чтобы не утонуть, мне пришлось остаться без одежды, которая только сковывает движения в воде и тянет ко дну. В процессе объяснений я даже снял мнимые часы с левой руки, успев при этом подумать, что на дворе явное средневековье, и они не поймут моего жеста. Но сразу успокоил себя тем, что часы примут за массивный золотой браслет, который так отягощал мою руку, мешая ей загребать. Браслет же должен показать им, что до этого я был человеком очень состоятельным и меня нельзя прогнать вот так, сразу, не позволив даже воспользоваться огнем их очага.

А шторм действительно был, и случился он перед самым моим прибытием. Даже человек, до этого ни разу не бывавший на море, сразу поймет это по длинным спутанным водорослям, выброшенным волнами на берег, и еще не засохшим. По мелким рыбешкам, не растасканным живностью и валяющимся на берегу.

Всю свою пантомиму я сопровождал рассказом, стараясь говорить убедительно. Ясно, что они не поймут, но уж интонации-то не зависят от знания языка. Если только они здесь не свистят по-птичьи или вовсе не телепаты, читающие мысли и понимающие друг друга без слов. Вот тогда мне точно труднее придется, больно уж у нее фигурка хороша.

Но нет, и в этом они ничем от привычных мне людей не отличаются. Женщина что-то сказала мальчишке. Тот переспросил ее с самым недовольным видом, но все же подчинился и пошел в дом, напоследок окинув меня не самым дружелюбным взором. Голос ее оказался вполне мелодичным, да и язык не напоминал ни карканья, ни воя. Обычный такой язык, совсем непонятный конечно, и немного распевный. И только-то.