Сергей Калашников - Внизу наш дом Страница 3

А изменений, надо признать, здесь было много.

Во-первых, раньше, семь лет назад, космопортом на Пустоши называлась голая забетонированная площадка, способная принять не больше двух челноков одновременно, приземлявшихся исключительно на собственной тяге. Сейчас площадь посадочного поля увеличилась в несколько раз, а в центре красовались четыре полноценных терминала, оборудованных антигравитационными системами транспортных колодцев, помогавших как посадке, так и взлету кораблей. На одном из них — естественно, в данный момент выключенном — и «сидел» наш челнок класса «макси»: грузная, пузатая посудина, напоминающая перекормленную сигару со сложенными подкрылками, которую ради шутки водрузили на шесть посадочных опор. Специальное покрытие корпуса впитывало солнечный свет, пополняя запасы бортовых энергоэлементов.

Но я отвлекся. Я ведь говорил о космопорте, а изменения коснулись не только посадочного поля. Во-вторых, вместо таможенной будки, представлявшей раньше всю административную часть, теперь стояло полноценное здание со всеми необходимыми службами — администрация, диспетчерская, таможня с оборудованным по последнему слову техники турникетом, комната отдыха, кабинет службы безопасности, бар, даже небольшая гостиница на десять комнат… Да много чего, нет смысла перечислять. Ремонтный ангар, возведенный в стороне от главного здания, тоже «подрос», как и складские помещения, плюс появилась масса более мелких построек для различных вспомогательных служб. На стоянке за проходной располагался пункт проката, оснащенный десятком грайверов. Новенькие, сияющие нарядным желтым окрасом, машины предназначались для проката приезжим за умеренную плату. Для полетов такие машины непригодны, мощности их антигравитационных толкателей хватает лишь на отрыв днища машины от поверхности земли на метр-полтора, зато они на порядок дешевле глайдеров, у которых потолок высоты триста-пятьсот метров, в зависимости от модификации. Но грайверы все же существенно дороже обычных трассеров — машин на воздушной подушке, которыми колония на Пустоши пробавлялась раньше. Так что я сделал закономерный вывод, что, несмотря на весьма существенную потерю основного источника прибыли, который позволял благоденствовать общине в прошлом, — Хрусталитов, дела у местного населения идут неплохо. Все эти характерные детали красноречиво свидетельствовали о бурно развивающейся местной инфраструктуре и крепнущих торговых связях с другими планетами. Время перемен. Военный конфликт, сопровождавшийся «разрушением жилого городского фонда и гибелью мирных жителей», как это отражалось в новостях тех лет, как бы цинично это ни звучало, пошел общине на пользу.

И еще, дорогу к Ляо, местной столице, — прямой как выстрел тридцатикилометровый отрезок — закатали в новенькое, идеально ровное полотно из серо-зеленого пластобетона. За этой дорогой, сидя в кресле возле проходной, я и наблюдал — с высоты орбитального полета, подстроив изображение до комфортного разрешения, одновременно любуясь осенними пейзажами вокруг трассы — пожелтевшими полями и желто-багряными рощами. Благо сервис местной сети предоставлял подобные услуги. В данный момент по бетонке в нашу сторону бодро пылил старенький темно-синий трассер с открытым верхом, и ехать ему оставалось всего ничего, километров пять. Привычки неистребимы. Родители так и не сменили модель машины за эти годы. Не поддались новшествам…

На самом деле на космопорте трасса не заканчивалась: огибая его, она уходила дальше в центр Туманной долины, плавно сворачивая на север. И километров через сорок упиралась в береговую линию большого озера, разветвляясь и охватывая природный водоем гигантской вилкой с двух сторон. Озеро Нежное — курортный центр общины, с множеством мелких поселков по берегам и уютных гостиниц для приезжих из других концов долины. Сейчас, в свете новой политики общины, отказавшейся от изоляции, — и для гостей с других планет. Я любил там бывать с друзьями… когда-то. Но тех друзей уже нет.

Транспорт с военными должен появиться с этого направления. Спутниковое наблюдение за сектором гор, где расположилась закрытая военная исследовательская база, выведено из общего доступа, как и вся их техника. Так что машину заказчиков мы увидим только тогда, когда они уже доберутся до ворот космопорта, если, конечно, не будем выглядывать их намеренно. Ситуация меня несколько забавляла. Я и так знал, где находится эта «секретная» база, для которой мы привезли военный заказ. Любопытно. Весьма любопытно. Что же они там накопали, раз за семь лет эту базу не только не законсервировали, но, напротив, пополняют свежей техникой, усиливая оборону? Я был уверен на все сто, что Хрусталиты погибли. Собственными глазами видел, как исчезли в пламени обваливающиеся своды Чертога… Но дыма-то без огня не бывает. Хотя, возможно, исследовательскую часть базы давно свернули, оставив лишь военную составляющую. И решили усилить, чтобы не простаивало зря то, что уже отстроено. Все-таки Пустошь — развивающаяся колония Коалиции. И времена изоляции для нее, как ни крути, прошли. Насколько я знаю, Совет Старейшин Пустоши даже настаивал на том, чтобы военные силы Коалиции разместили свою базу на этой планете и впредь «оградили население от бандитских нападений». Еще бы. Самим содержать даже небольшую армию — весьма накладно. Пусть этим занимается «чужой дядя», у которого уже есть все необходимое — техника, вооружение, обученные специалисты.

Н-да… Столько лет ноги моей не было на Пустоши. Вроде немалый срок. Но стоило вернуться, и воспоминания тех дней тоже вернулись. Наверное, проживи я эти годы здесь, они бы надежнее стерлись из памяти, а так, среди картин и впечатлений иных миров, мое прошлое лишь слегка обтрепалось, но не потеряло красок. И все же воспоминания изменились. Они меня больше не беспокоили. Как поговаривала Зайда, если не очиститься от прошлого, которое отравляет тебе жизнь, то и будущее у тебя будет не лучше. Я давно уже испытывал лишь легкое сожаление. И из этого состояния меня вряд ли что выведет на моей бывшей родине. Ключевое слово — «бывшей».

К месту говоря, я абсолютно не опасался, что меня кто-то узнает…

— Ну и что чувствуешь?

Неожиданный вопрос вывел меня из состояния внутреннего созерцания, заставив перевести взгляд на бикаэлку. Всем своим видом выражая этакую ленивую скуку, Зайда, тем не менее, краем глаза приглядывала за квадратом на посадочном поле, в центре которого разместился «макси». Других кораблей на поле не было, подозрительные личности вокруг тоже не шастали, но она приглядывала по привычке, въевшейся в сознание за несколько десятков лет работы на внешнике. Немудрено — именно она по должности отвечала за безопасность людей и имущества с «Забулдыги».

— Любопытство, — ответил я, улыбаясь как можно безмятежнее. — Я чувствую любопытство. И все.

— Как это — все? — Зайда скептически приподняла брови. — А как насчет трепета в груди, щемящего узнавания, обостренной вспышки ностальгии и радости от возвращения? К примеру, не хочешь сбегать пометить территорию, как в сопливом детстве?

— Вот за что ты мне всегда нравишься, Зайда, — за неизменное чувство юмора. Никогда не упускаешь возможности позубоскалить на мой счет.

— Стараюсь, племяш, стараюсь. Как свалился на мою голову, так и стараюсь.

Зайда отвернулась, снова уставившись бдительным оком на челнок.

С тех пор как по всем документам я превратился в ее сводного племянника — полукровку-бикаэльца, она не оставляла насмешливо-покровительственный тон. Я видел, что ей откровенно нравится эта игра; с собственными детьми у Зайды как-то не сложилось, и сфабрикованное родство доставляло ей определенное удовольствие, хоть как-то реализуя дремавшие в глубине души этой сильной и волевой женщины материнские инстинкты. Что ж, я не против. У нас с ней отличное взаимопонимание, и ее опека никогда не бывает назойливой, она всегда тонко чувствует момент, когда следует остановиться.

«А ведь она совсем не изменилась за эти годы», — неожиданно понял я, продолжая разглядывать Зайду в профиль, разглядывать так, словно видел ее впервые. Наверное, именно возвращение на Полтергейст заставило меня взглянуть на нее по-новому, как и на все вокруг. Как и всякая бикаэлка, Зайда обладала невероятным для обычных людей ростом, даже сейчас, сидя, она выше меня на голову. Двести тридцать восемь сантиметров — не шутка. Добавьте к росту мощное телосложение, причем ни грамма жира, сплошные мускулы, и вы получите примерное представление об ее физическом облике. Черты лица немного тяжеловаты, но весьма выразительны, рыжевато-шоколадную кожу — «фирменный» цвет бикаэлок, покрывает золотистая роспись затейливой татуировки. Густые иссиня-черные волосы заплетены в короткие, до плеч, косы, по две с каждой стороны они подковой огибают уши. Когда Зайда поворачивает голову, особым образом распушенные кончики кос с тихим шелестом чиркают по плечам — это ее фишка.