Терри Пратчетт - Цвет волшебства (сборник) Страница 5

Его разум не выдержал подобного сравнения.

— Меня зовут Двацветок, — продолжал гость, протягивая руку.

Трое его собеседников инстинктивно опустили глаза, чтобы проверить, нет ли в ней монетки.

— Рад познакомиться, — ответил Ринсвинд. — Я Ринсвинд. Послушай, я не шучу. Это настоящий притон.

— Прекрасно! Сюда-то я и хотел попасть!

— Не понял.

— Что это за жидкость в кружках?

— Это? Пиво. Спасибо, Пузан. Да. Пиво. Ну… Пиво, в общем.

— А, этот столь характерный напиток. Как ты думаешь, маленькой золотой монетки хватит, чтобы заплатить за пиво? Я бы не хотел никого обидеть.

Монета уже наполовину высунулась из его кошелька.

— Аг-ха, — закашлялся Ринсвинд. — Я хочу сказать, нет, ты никого не обидишь.

— Хорошо. Значит, это притон. Ты имеешь в виду, что сюда частенько захаживают всякие герои и искатели приключений?

Ринсвинд поразмыслил над этим предположением.

— Да? — в конце концов выдавил он.

— Замечательно. Я хотел бы познакомиться с кем-нибудь из них.

Тут волшебнику пришло в голову разумное объяснение поведения чужеземца.

— А, — догадался он, — так ты приехал за наёмниками?[3]

— О нет. Я просто хочу познакомиться с этими людьми. Чтобы, вернувшись домой, я мог похвастаться этим.

«Знакомство с клиентами „Барабана“ скорее будет означать, что ты вообще не вернешься домой, — мрачно подумал Ринсвинд. — Разве что ты живешь ниже по течению и твой труп случайно пронесёт мимо».

— И откуда же ты родом? — поинтересовался Ринсвинд.

Тем временем, Пузан тихонько ускользнул в одну из задних комнат. Хью с подозрением наблюдал за беседой из-за ближайшего столика.

— Ты когда-нибудь слышал о городе под названием Бес Пеларгик?

— Ну, я в Тробе пробыл очень недолго. Так, заглянул проездом…

— О, это не в Тробе. Я говорю на этом языке, потому что в наши порты заходит множество тробских кораблей. Бес Пеларгик — это главный морской порт Агатовой империи.

— Боюсь, никогда о такой не слышал.

Двацветок приподнял брови.

— Правда? Она довольно-таки большая. До неё примерно неделя ходу от Коричневых островов. Плыви по вращению и вскоре наткнешься на нее. Эй, что с тобой?

Чужеземец торопливо обежал вокруг стола и вежливо постучал судорожно кашляющего волшебника по спине.

Противовесный континент!

За три улицы от трактира старик бросил в кислоту монету и осторожно покачал блюдце. Пузан с нетерпением взирал на происходящее — ему было не по себе в этой комнате, которая вся пропиталась вонючим дымом из чанов и булькающих реторт. Стены помещения были сплошь заставлены полками, на которых виднелись неясные очертания неведомых вещиц, наводящих на мысли о черепах и чучелах небывалых монстров.

— Ну? — требовательно спросил трактирщик.

— В таком деле торопиться нельзя, — брюзгливо отозвался старый алхимик. — Проверка времени требует. Ага!

Он подтолкнул блюдечко пальцем. Монету затянул водоворот зелёных красок. Понаблюдав за реакцией, алхимик проделал какие-то расчёты на обрывке пергамента.

— Исключительно интересно, — наконец заявил он.

— Она настоящая?

— Это зависит от того, что ты подразумеваешь под этим словом, — поджал губы старик. — Если ты хочешь узнать, равняется ли она, к примеру, пятидесяти долларам, то я тебе отвечу, что нет, не равняется.

— Так я и знал! — возопил трактирщик и ринулся к дверям.

— Видимо, я не совсем ясно выразился… — крикнул вслед алхимик.

Пузан сердито повернулся к нему.

— Что ты хочешь сказать?

— Видишь ли, за долгие годы наши деньги стали… разбавленными, что ли? В обычной монете золота содержится лишь четыре части, а остальные восемь частей составляют серебро, медь и так далее.

— Ну и что с того?

— Я сказал, что эта монета не такая, как наши. Это чистое золото.

После того как Пузан рысью выбежал из комнаты, алхимик некоторое время разглядывал потолок. Затем он достал крошечный клочок тонкого пергамента, разыскал в куче хлама на рабочем столе перо и написал очень короткую записку. После чего, подойдя к клеткам с белыми голубями, чёрными петухами и прочими подопытными экземплярами, он вытащил гладкую, лоснящуюся крысу, засунул свёрнутую записку в маленькую бутылочку, привязанную к задней ноге зверька, и выпустил животное на свободу.

Крыса ткнулась носом в пол и исчезла в норе у дальней стены.

Примерно в это же самое время одна гадалка, славящаяся никогда не сбывающимися предсказаниями и живущая на другом конце квартала, случайно заглянула в свою магическую чашу и испустила тихий вопль. Всего лишь за один час провидица продала все драгоценности, различные волшебные приспособления, большую часть одежды и прочие пожитки, которые нельзя было увезти на самой быстрой лошади, какую она только смогла достать. Тот факт, что немного погодя, когда дом рухнул в пламени, сама гадалка погибла под случайной лавиной в Морпоркских горах, доказывает, что у Смерти тоже есть чувство юмора.

Опять-таки примерно в то же время, когда почтовая крыса исчезла в лабиринте ходов под городом и, безошибочно следуя древнему инстинкту, заторопилась к своей цели, патриций Анк-Морпорка взял в руки письма, доставленные прилетевшим утром альбатросом, ещё раз задумчиво посмотрел на верхнее из них и вызвал к себе главного шпиона.

А в «Порванном Барабане» Ринсвинд с раскрытым ртом внимал рассказу Двацветка.

— Так что я решил увидеть ваш город своими глазами, — повествовал маленький чужестранец. — На это ушли все сбережения, которые я накопил за восемь лет. Но моё путешествие стоит каждого полурайну. Я хочу сказать, наконец-то я очутился здесь. В Анк-Морпорке. В двуедином городе, прославленном в песнях и сагах. На улицах, знававших поступь Хэрика Белого Клинка, Хруна-Варвара, Бравда из Пупземелья и Хорька… Знаешь, здесь всё именно так, как я себе представлял.

Лицо Ринсвинда являло собой маску, изображавшую зачарованный ужас.

— Я уже не мог выносить жизнь в Бес Пеларгике, — безмятежно продолжал Двацветок. — Сидеть целый день за конторкой, складывать колонки циферок, не ждать от будущего ничего, кроме пенсии… где ж тут романтика? Двацветок, сказал я себе, сейчас или никогда. Зачем слушать чужие истории? Ты сам можешь поехать туда. Хватит слоняться вокруг доков и подслушивать матросские байки. Одним словом, я составил себе разговорник и купил билет на ближайшее судно, следующее к Коричневым островам.

— И ты не взял с собой никакой охраны? — пробормотал Ринсвинд.

— А зачем? Что у меня красть?

Ринсвинд кашлянул.

— У тебя есть… э-э… золото, — намекнул он.

— И двух тысяч райну не наберётся. Этого только-только хватит, чтоб не помереть с голоду пару-другую месяцев. У меня дома. Здесь, наверное, на эти деньги можно прожить подольше.

— Райну — это такая большая золотая монета? — уточнил Ринсвинд.

— Ага. — Двацветок обеспокоено посмотрел на волшебника поверх своих странных зрительных линз. — Как, по-твоему, две тысячи — это приличная сумма?

— Аг-ха, — прохрипел Ринсвинд. — Я хочу сказать, да, приличная.

— Вот и здорово.

— Гм, а в Агатовой империи все такие богатые, как ты?

— Я? Богатый? Помилуйте меня боги, да с чего ты это взял? Я всего-навсего бедный клерк! Как ты думаешь, я не слишком много заплатил трактирщику? — вдруг забеспокоился Двацветок.

— Э-э, он мог бы удовольствоваться и меньшим, — предположил Ринсвинд.

— Ладно, в следующий раз буду умнее. Вижу, мне многому предстоит научиться. Кстати, Ринсвинд, мне в голову пришла одна идейка… Ты случаем не согласишься поступить ко мне на службу в качестве… гм, не знаю, вероятно, в данных обстоятельствах эту должность можно назвать «гидом»? Я могу платить тебе один райну в день.

Ринсвинд открыл рот, чтобы ответить, но почувствовал, что слова застряли в горле и явно не торопятся выходить в мир, который быстро сходит с ума. Двацветок залился краской.

— Я тебя обидел, — заметил он. — С моей стороны было дерзостью просить об этом такого профессионала, как ты. У тебя наверняка множество проектов, которые ждут своего воплощения. Какое-нибудь высокое волшебство…

— Да нет, — слабо пискнул Ринсвинд. — Как раз сейчас я свободен. Райну, говоришь? Один райну в день. Каждый день?

— Наверное, в сложившихся обстоятельствах мне следует предложить тебе полтора райну. Плюс, конечно, все издержки.

Волшебник, совершив невозможное, овладел собой.

— Подойдет, — кивнул он. — Я согласен.

Двацветок достал из сумки большую золотую кругляху, взглянул на неё и положил обратно. Ринсвинду не удалось рассмотреть её как следует.