Пол Андерсон - Волна мозга Страница 4

– Конечно же нет. Достаточно вспомнить Брукхейвен.[5]

Обычно Мандельбаум был куда находчивее.

Коринф кивнул девушке, стоявшей у газетного киоска в холле института, поздоровался с парой знакомых и лишний раз посетовал на медлительность лифта.

– Седьмой, – сказал он автоматически, едва перед ним раскрылась кабина.

– Мне бы этого не знать, доктор Коринф, – усмехнулся лифтер. – Вы здесь работаете… минуточку… Да, – вы здесь работаете уже шесть лет. Верно?

Физик прикрыл глаза. Лифтер был неотъемлемой частью института. Они обменялись обычными любезностями, не имевшими ровным счетом никакого смысла. И вдруг Коринф увидел в лифтере человеческое существо, уникальный живой организм, частицу огромной безличной целокупности мира, имеющую собственное сердце… «Что это со мной? – изумился он. – Почему я вдруг об этом подумал?»

– Знаете, сэр, – заговорил лифтер. – Вот что я подумал. Сегодня утром просыпаюсь и тут же понимаю, что мне чего-то сильно не хватает… Работа, пенсия – все это хорошо, но их одних мало, понимаете? – Он на миг замолчал, выпуская из кабины пассажира, выходившего на третьем этаже. – Кому я завидую, так это вам. Вы занимаетесь настоящим делом.

Лифт остановился на седьмом этаже.

– Но ведь вы при желании смогли бы посещать вечерние курсы, не так ли? – спросил Коринф.

– Возможно, я так и поступлю, сэр. Если вы будете столь любезны, что порекомендуете… Впрочем, об этом мы поговорим в другой раз. Мне надо спешить.

Двери бесшумно закрылись, и Коринф направился к своей лаборатории.

У него было два сотрудника, Иохансон и Грюневальд, два молодых энергичных человека, мечтавших со временем получить в свое распоряжение такие же лаборатории. И тот и другой уже сидели за своими столами. Коринф повесил пальто на вешалку.

– Доброе утро.

– Привет.

– Утро доброе.

– Ты знаешь, Пит, – начал Грюневальд, стоило шефу занять свое место. – Кажется, я понял, как должна выглядеть эта схема…

– И ты, Брут… – пробормотал Коринф, усаживаясь на стул. – Ну что ж, давай поговорим.

Находка Грюневальда и его собственная идея походили друг на друга как две капли воды. Иохансон, который обычно молчал, на сей раз принимал в обсуждении живейшее участие. Не прошло и получаса, как они стали покрывать бумагу таинственными символами электронных устройств и элементов, пытаясь начертать искомую схему.

Вполне возможно, институт вовсе не был пустой прихотью Россмана, хотя, имея такой банковский счет, можно было стать и альтруистом. Чистая наука способствует прогрессу промышленности. Россман нажил свое состояние на производстве легких металлов, его предприятия занимались и обогащением руды, и выработкой готового продукта. Помимо этого он занимался и дюжиной иных проектов. Официально он практически отошел от дел, хотя все нити оставались в его руках. Даже бактериология могла принести существенную прибыль – не так давно в институте была закончена работа по экстракции нефти из сланцев. Перспективной была и тема Коринфа – исследование межмолекулярных связей в кристаллах, она могла существенно повлиять на развитие металлургии. Грюневальд уже довольно потирал руки, предвосхищая ту известность, которую им должна принести эта разработка. К обеду ими была составлена система дифференциальных уравнений в частных производных, которую в их машинное время следовало ввести в компьютер. После этого все занялись разработкой схем устройства.

Зазвонил телефон. Это был Льюис, приглашавший их отобедать вместе.

– У меня такая запарка, ты даже не представляешь… – ответил Коринф. – Наверное, я попрошу, чтобы мне принесли парочку сандвичей…

– Либо я поступлю так же, как и ты, либо мы куда-нибудь зарулим, – перебил Льюис. – Давай – говори, что я должен делать.

– Ладно, ладно… Буфет устроит?

– Если ты хочешь набить себе брюхо, то да. – Льюис предпочитал трехчасовые пиршества с вином и скрипками, к которым он привык в Вене, где он жил до аншлюса.[6] – В час жду тебя там. Народ к этому времени уже схлынет.

– Договорились.

Коринф повесил трубку и с прежним экстазом взялся за работу. Когда он посмотрел на часы, была уже половина второго. Сыпля проклятиями, он ринулся вниз.

Льюис уже садился за стол, когда перед ним вырос Коринф, державший в руках поднос.

– По твоему тону я сразу понял, что ты опоздаешь, – сказал Льюис. – Что будешь брать? Обычный набор: захлебнувшиеся в снятом молоке мышата, филе морского ежа, печеный повар… Н-да…

Он морщась отхлебнул кофе.

Льюис, невысокий коренастый человек сорока восьми лет от роду, был несколько полноват и лыс. Из-за очков в тонкой оправе на Питера смотрели его умные проницательные глаза. Он был душой любой компании, правда, восемь лет, проведенных им в Европе, сильно повлияли на его вкусы и пристрастия. Теперь он говорил, что ходить в рестораны его заставляют чисто гастрономические интересы.

– Льюис, – сказал Коринф с заносчивостью новообращенного, – тебе явно нужно жениться.

– Когда-то я считал так же. Ветреная юность миновала, и нужно было как-то устраиваться в этой жизни. Но… Но теперь говорить об этом поздно. – Он набросился на жаркое и, набив полный рот, продолжил: – Теперь меня больше интересуют исторические аспекты биологии.

– Ты говорил, что у тебя возникли какие-то проблемы…

– Главным образом это касается моих ассистентов. Сегодня все какие-то нервные. Юный Робертс носится с дичайшими идеями… Впрочем, такова уж моя работа. Я уже говорил тебе о ее сути? Я занимаюсь изучением нервных клеток – нейронов. Пытаюсь сохранять им жизнь в различных искусственных средах и наблюдаю за тем, как изменяются в зависимости от внешних условий их электрические свойства. Работая с живой тканью, мы в основном используем технику Линдберга-Каррела. Все шло более или менее неплохо, но сегодня при проведении стандартных замеров мы вдруг получили совершенно иные результаты. Я стал проверять все образцы – один за другим. Оказалось, что изменились они все!

Коринф изумленно вскинул брови и какое-то время жевал молча.

– Может быть, что-то не так с аппаратурой?

– Я бы этого не сказал. Все осталось прежним – изменились лишь клетки. Сдвиг не большой, но вполне заметный. – Льюис оживился и заговорил совсем иным тоном. – Ты знаешь, как работают нейроны? Как цифровая вычислительная машина. Она стимулируется… э-э-э… раздражителем, срабатывает и на какое-то время теряет активность. Сигнал при этом передается следующему нейрону нерва, который ведет себя точно так же – срабатывает и на какое-то время отключается. И вот, оказывается, эта картина в одночасье изменилась. Время инактивации стало на сколько-то там микросекунд меньше, понимаешь? Это означает, что система как целое стала реагировать на стимулы куда быстрее. Увеличилась и интенсивность передаваемого сигнала.