Эйлин Драйер - Как истинный джентльмен Страница 3

Мгновение она лежала на месте, закрыв глаза, ее хромую ногу пронзила боль, желудок грозил взбунтоваться. Все тепло, охватившее ее тело во сне, испарилось. У нее кружилась голова, во рту пересохло, мысли путались. Она лежала на полу в комнате незнакомца, запутавшись в его простынях. Как такое вообще могло случиться?

— Проклятие! — раздался голос с кровати, и даже не открывая глаз, Грейс поняла, что ситуация во много раз хуже. В постели лежал отнюдь не незнакомец. Это был Диккан Хиллиард, самый знаменитый мужчина во всей Англии. Человек, при виде которого Грейс всякий раз превращалась в заикающуюся дурочку.

Продолжая ругаться, он сел. Лучи утреннего солнца золотили его кожу, как на картинах Рембрандта, расцвечивая Мышцы и сухожилия виньетками из расплавленного золота. Тени подчеркивали выступы скул и подбородка и дрожали на его растрепанных черных волосах, когда он попытался пригладить их рукой. Он потряс головой, словно приходя в себя. Потер глаза. Грейс знала, что ей надо бежать прежде, чем он ее заметит. Но она не могла отвести от него взгляда, словно загипнотизированная.

Она никогда не видела более привлекательного мужчины. Его нельзя было назвать классическим красавцем. Слишком широкое лицо, нос с горбинкой, призрачно-серые глаза. Однако он был высок, элегантен и аристократ от макушки до пяток. Полная противоположность несчастной старой деве, сидевшей на полу, словно куль.

Диккан повернулся в ее сторону и открыл рот. Очевидно, он только что понял, кого держал в своих объятиях.

— Мисс Фэрчайлд, — протянул он изумленно. Осторожно выбрался из постели, подошел к ней и встал рядом. — Простите мою дерзость, но какого черта вы тут делаете?

Грейс не могла собраться с силами, чтобы ответить. Боже милостивый, он был совершенно обнаженный. Потрясающе красивый, с широкими плечами и руками, привыкшими к труду. Упругие, подтянутые мышцы на груди в темных завитках волос, сбегавших вниз… Щеки Грейс залил жаркий румянец. Господи, он был великолепен. Ожившая древняя статуя, за одним маленьким исключением.

Хотя не таким уж маленьким. И это не укрылось от взгляда Грейс. Оно находилось как раз на уровне ее глаз, и если старые храмовые росписи не лгали, Диккан был сильно возбужден. От одного вида его достоинства, торчащего из густых завитков темных волос, по ее телу пробежала дрожь. По сравнению с ним бледнели все те плоские акварельные изображения.

И конечно же, как только он взглянул на нее, от его возбуждения не осталось и следа.

— Я все еще сплю, — пробормотала она, не в силах отвести глаза и продолжая бесстыдно разглядывать его. — Точно. Это кошмарный сон. Не стоило вчера брать второй кусок пирога с голубями.

Ей следовало бы закрыть глаза. Следовало схватить одежду и выбежать из комнаты. По крайней мере попытаться оправдаться. Но Грейс даже моргнуть не могла. Она по-прежнему ощущала прикосновение его рук к своей коже, невероятное наслаждение, которое она испытала, когда его тело прижалось к ней. От выражения ужаса на лице Диккана она была готова сгореть со стыда.

Даже не извинившись, он закрыл глаза.

— Ради Бога, мадам, прикройтесь!

Грейс посмотрела вниз и взвизгнула от смущения. Она совсем забыла, что не одета. Схватила простыню, потому что в комнате было холодно. А не потому что… О черт! Она была совершенно голая, и Диккан мог лицезреть каждый дюйм ее костлявой груди и плеч.

— Где моя одежда? — крикнула она, пытаясь прикрыть угловатое тело огромным одеялом.

— Не тратьте время! — отрезал Диккан. — Просто спрячьтесь.

— Вы могли бы сделать то же самое, — парировала Грейс.

Он задумался, надменно приподняв бровь.

— Верно. Но я подумал, что именно этого вы и добивались.

Грейс была в панике, ей не хватало воздуха. Разболелась голова. Ее тошнило.

— Я же вам сказала, — повторила она непростительно резко, — я ничего не добивалась.

Внезапно дверь с шумом распахнулась и ударилась о стену. На пороге появилось полдюжины человек в ночном белье и с вытаращенными глазами, похожие на ватагу шумных гуляк в театре. Грейс оставалось лишь одно: она опустилась на пол и натянула одеяло на голову.

— Это ведь дочь генерала Фэрчайлда! — раздался в дверях голос, скорее всего принадлежащий леди Торнтон. Грейс еще сильнее сжалась.

— Как мило! — послышался тонкий голосок, сопровождаемый восторженным смешком. — Кажется, некрасивая глупышка решила, что может заполучить самого Диккана Хиллиарда.

Грейс услышала смех, и ей захотелось умереть. Сколько всего людей ее видели?

— Рад встрече, — произнес Диккан, словно они все пришли на чай. — Прошу прощения, что принимаю вас в таком виде.

Грубый смех. Грейс зажмурилась и из-за биения сердца почти не слышала, как лорд Торнтон уже заключил с кем-то пари относительно ее будущего. Она была в ужасе от того, что опозорила себя.

— Так-так, — раздался знакомый и такой желанный голос. — Летиция Торнтон. Не знача, что вы в этом спите. Удивительный цвет. Кажется, вас буквально вытащили из постели. Не самое лучшее для вас время, верно? А вот и Джеффри Смит. Интересная рубашка. И петушки на груди? Должна признать, никогда прежде не видела лиловых цыплят.

Появилась леди Кейт.

Если бы это происходило с кем-то другим, Грейс бы улыбнулась. Кейт умела обратить сливки общества в бегство, как застенчивых новичков. Но сейчас это происходило с ней. Она сидела, ссутулившись, на полу, обнаженная, под одеялом, в то время как все присутствующие смеялись над ней.

Наверное, Грейс не слышала, как закрылась дверь, и лишь почувствовала на своем плече легкое прикосновение.

— Грейс?

Ей стало еще хуже, если такое вообще возможно. У нее было так мало подруг. Всего три: Оливия Уиндем, леди Беа Ситон и леди Кейт Ситон, которые приняли Грейс у себя, когда ее отец погиб в битве при Ватерлоо. Именно леди Кейт помогла ей в те страшные дни, поддерживала и ободряла Грейс, с трудом привыкавшую к гражданской жизни. Она не могла предать свою подругу. Даже вдова Кейт Ситон, о чьих похождениях было всем известно, не станет иметь никаких дел со старой девой с запятнанной репутацией.

— Грейс, скажи мне, что все в порядке, — обеспокоенно произнесла Кейт.

— Все хорошо, — пробормотала Грейс, еще сильнее сжавшись.

Ей даже не пришло в голову плакать. Отец говорил ей, что солдаты не плачут. По крайней мере когда им уже исполнится семь лет.

— Это все твои проделки, Кейт? — тоном капризного ребенка спросил Диккан.

Леди Кейт фыркнула:

— Не говори глупостей. Я поражена не меньше твоего. Мне прекрасно известно, что у Грейс отличный вкус.