Страстный отбор, или невеста на заказ (СИ) - Острожных Дарья Волхитка Страница 2

Неожиданно быстро его рука скользнула вверх. Пальцы будто случайно зацепились за край выреза и потянули вниз. Совсем невинно, но пора было прекращать, пора… Посланники света, где взять волю?

— Аделф, — взмолилась я, — хватит…

— Ничего не происходит, — выдохнул он и поцеловал меня в висок. Затем еще раз, еще… колдовство какое-то. Горячие, чуть влажные губы, желанное тело, и пальцы так близко, но еще допустимо. Да, можно было еще чуть-чуть, по мне не хватит воли остановиться.

Оказалось невыносимо трудно высвободиться из жарких объятий Аделфа. Он все понимал и не настаивал, только глубоко дышал и наблюдал, как я пятилась спиной к двери. Поблескивал узор на рубашке и булавка, как всполохи былого волшебства, которое так не хотелось оставлять.

Глава 2

Было трудно возвращаться в бальный зал. Свет, музыка, дамы в строгих платьях — после свободы все казалось донельзя чопорным. Я заметила, что старательно расправляла плечи и шагала медленно. Что-то изменилось, наверное, Аделф разбудил во мне женщину.

Дамы не посещали балы одни, поэтому опекун отправил со мной друга — Кассиена Вастера, юриста, который следил за исполнением воли родителей. Он подошел ко мне, стоило выйти в зал. Вот Посланник тьмы, из-за однотипных мужских нарядов я не заметила его вовремя.

— Верония? — протянул Кассиен, оглядывая меня.

Он был воспитанным, не донимал болтовней. И на внешность приятный: ровесник Аделфа, и тоже с каштановыми волосами, только почти черными и длиной с палец. Не смотря на это, у него были светло-голубые глаза, обрамленные четким контуром ресниц. Все в Кассиене было хорошо, кроме внимательного взгляда. В более юном возрасте я приняла бы это за симпатию, но нет, он смотрел с ненавязчивым любопытством. И почему родители назначили его следить за исполнением своей воли?

— Все хорошо? — спросил Кассиен и прищурился.

Казалось, он точно знал, что происходило на террасе.

— Да. Я искала вас весь вечер.

— Уже поздно, — Кассиен растягивал слова, — я должен отвезти вас в замок.

На улице стоял экипаж, запряженной четверкой лошадей. Сев в него, я улыбнулась — все внутри было обито красным бархатом, и мы словно попали в пасть к монстру. Никогда не замечала. Это все Аделф, вернул меня в эпоху беззаботности и восторга.

— Вижу, у вас хорошее настроение? — спросил Кассиен.

Он сел напротив и небрежно откинулся на спинку сиденья. Слабая улыбка и любопытный взгляд притягивали внимание. Последнее не раздражало, просто становилось интересно. Я долго пыталась разгадать загадку, но поняла лишь то, что Кассиен был привлекательным. Овальное лицо, четкий контур губ, нос выглядел тонким, но это терялось.

Я могла делать выводы только по внешности — Кассиен мало говорил. Уверена, этот загадочный образ многих притягивал, но мои мысли занимал Аделф.

— Всегда приятно выйти из дома, — сказала я и отвернулась.

Кассиен точно что-то заподозрил. И пусть, кто признается, что недоглядел за мной? Опекун не занимал высоких постов, но владел землями и был богатейшим человеком в городе. Он водил дружбу с губернатором, начальником полиции и судьей… Кассиен не станет портить с ним отношения.

Окна закрывала плотная ткань — огненная лихорадка не исчезла до конца. Отвлечься было не на что, оставалось только думать. Судьба пошутила надо мной, посадив напротив юриста, чей совет так требовался. Но я не могла открыться Кассиену, эту новость он наверняка передаст опекуну. Тот все равно узнает, но сейчас было рано. Пока пусть дальше мечтает, что мы поженимся.

Заболев, родители отправили меня к единственному родственнику, хоть и не кровному — Раету Кемблеру. Он должен заботиться обо мне до замужества, приданым станет состояние отца. Когда все погибли, я была разбита и не волновалась из-за того, что опекун объявил себя женихом. Скорбь не давала рассуждать, а после казалось, что это неплохо. Мало кто выходил замуж по любви, а меня ждал брак с богатым и не злым человеком. Я даже допускала мысль, что опекун влюбился — зачем ему сирота с приданым, которое составляло малую часть его капитала?

Позже выяснилось, что вместо любви был очень гадкий мотив. Я была благодарна за заботу, но не стану расплачиваться собой. Совесть не мучила — опекун готовился поступить низко.

В замке это чувство обострилось. Со стороны он выглядел романтично: каменное строение из другой эпохи, остроконечные башни, широкая лестница и высокие, двустворчатые двери. На горизонте виднелись развалины крепостной стены. Их перечеркивали высокие прутья ограды, выполненные грубо, чтобы соответствовать строению.

Поначалу мне нравилось внутри, но невыносимо всегда жить в темноте. Опекун перенес огненную лихорадку, и теперь его глаза не выносили дневного света. Паутина узких коридоров, залы, потолки, которые терялись во мраке, бугристые стены, и все это в полумраке. А еще вездесущие портреты. Не всегда были заметны рамы, поэтому казалось, что со всех сторон смотрели безразличные глаза.

Мне было жаль опекуна, я думала, что Посланники света соединили нас, чтобы мы исцелили друг друга. Но он прекрасно чувствовал себя в образе черного призрака.

Поднимаясь в свою комнату, я проходила мима спальни опекуна. Дверь всегда была приоткрыта, сперва казалось, что это из-за невнимательности слуг. Наивная мысль — никто и вздохнуть не смел без его одобрения. Дверь была открыта для меня.

Я приподняла юбку и медленно кралась по коридору под тусклым светом зачарованного потолка. Лица умерших предков смотрели на меня с портретов, а из приоткрытой двери доносился мягкий, певучий голос опекуна. Таким тоном он неделю за неделей отказывал мне в прогулках, запрещал писать друзьям. Им он рассказывал о нашем браке и совместной жизни. От него мурашки бежали по спине.

Когда я приблизилась к двери, из-за нее раздалось призрачное:

— Верония.

Я ждала наказания, неспроста меня поджидали. Вдруг Кассиен отправил кого-то в замок, вдруг опекун знал об Аделфе?!

— Верония скоро вернется, ее служанка освободилась? — спросил опекун.

Он говорил с кем-то другим, слава свету. От неожиданности я растерялась и вдруг поняла, что заглядывала в комнату. Бугристые стены светились мягким, голубым светом. И снова портреты с бесстрастными лицами — свидетели моего присутствия. Опекун сидел в кожаном кресле спиной к двери, виднелась только голова и длинные светлые волосы.

— Прошу вас, мне пора идти, — пискнула женщина.

Ее не было видно, и казалось, что говорил один из портретов. Призраки порой вселялись в предметы, но я знала, что это не тот случай. Наверное, одна из служанок или Вирсавия — экономка, опекун звал ее чаще остальных.

Я затаила дыхание и собиралась уйти, когда раздалось жалобное:

— Прошу вас, муж будет искать меня.

Опекун шевельнулся, и стали заметны разведенные в стороны колени, из-за черных брюк они не сразу бросались в глаза. Нужно было уходить, но как оставить бедняжку? Не уверена, что ей требовалась помощь, но… я просто не могла.

— Тогда поторопись, иначе кто-нибудь пройдет мимо и расскажет ему об увиденном, — от размеренного голоса даже мне стало обидно. Он любил подчинять людей, а потом демонстрировать равнодушие.

Опекун подался вперед, и раздался странный звук, женщина словно давилась.

— Вот так. Старайся лучше, — бормотал он, — пока тебя никто не заметил.

Женщина давилась, опекун стонал. Я бросила юбку и кинулась в свою комнату, не хотела быть частью этого… действия — близостью не назвать. Хотя раньше такие вещи казались насилием и мерзостью: опекун хватал любовниц за волосы, грозил позором, заставлял делать странные вещи. Но мне так понравилось быть в объятиях Аделфа и чувствовать власть над собой, понравился его напор и забытье. Возможно, я была несправедлива к опекуну, и все происходило добровольно? Не знаю, главное, что становилось не по себе от мысли, что на месте служанок окажусь я. Опекун не домогался меня, но внимательно смотрел, иногда касался шеи или лица, проходя мимо. Боюсь, его привлекала девственность, для которой готовилось что-то особенное.