Валентина Герман - Кровь демонов Страница 2

Я пожал плечами.

- Выбор ваш, мистер Кейтон.

Он взглянул на меня с ненавистью, но, встретив позади меня хищный оскал кшахара, тут же опустил глаза. Я даже не усмехнулся: слишком привычной была его реакция.

Небольшие, всего чуть больше двух метров в длину от зубов до кончика хвоста, с плоской головой и тупым носом, эти ящеры тем не менее редко вызывают у непосвящённых иные чувства, кроме страха и отвращения. Их совершенно гладкое гибкое чёрное тело на вид кажется липким и осклизлым, хотя на ощупь оказывается совершенно сухим. Их пасть утыкана двумя рядами острейших зубов. Они невероятно пластичны, мощны и стремительны, но страшнее всего в кшахарах даже не тяжёлые когтистые лапы или острые зубы - глаза. Они выглядят слепыми: водянистые, грязновато-жёлтые, без зрачков, словно два несвежих яичных желтка вдавлены вместо глаз в их глазницы. Я не знаю, как они видят - явно совсем иначе, чем люди. Куда лучше, чем люди. Кто-то из учёных утверждает, будто они воспринимают мир через иные волны: не только световые, как мы, но ещё и тепловые или... экстразвуковые, что-то в этом духе. Но помимо того, при желании этим своим взглядом кшахары могут привести любое живое существо в состояние совершенно неконтролируемого ужаса.

Кейтон пролистал бумаги до конца и вперил в меня полный ненависти взгляд.

- Я не буду это подписывать.

- Тогда я буду вынужден отдать изображение миссис Кейтон, и, поверьте моему опыту, она сумеет отсудить у вас даже больше. В суде присяжных только мужчины, поэтому на слезливые женские истории, очевидно, никто не купится, но вот на это... - я поболтал в воздухе фотопластиной. - В их преклонном возрасте предрассудки куда сильнее духа свободы.

- Что если я заплачу вам? Сколько она обещала? Пятьдесят норинов? Чуть больше? Я дам сотню.

- Я не разглашаю сведения о клиентах и их сделках, мистер Кейтон. И уж тем более, я не заключаю контрсделок. У меня достаточно большой гонорар, чтобы не марать подобными вещами свою безупречную репутацию.

- Да ты... ты вообще понимаешь, что делаешь?! Если это всплывёт в газетах, мой брат собственноручно пристрелит меня... да ты хоть знаешь, кто я?!

Разумеется, я знаю. Питер Кейтон, младший сын недавно почившего Джонатана Кейтона и, соответственно, младший брат лорда Самюэля Кейтона, ныне полноправного графа Рейнервилль. Да уж, будь я графом, я бы такого брата тоже пристрелил. Без разговоров.

- У меня есть задание, сэр. Я выполняю его. Вы можете подписать бумаги, и тогда я при вас уничтожу снимок, либо вы можете не подписывать, и тогда я передам фотографию вашей жене. Что будет после этого, меня мало интересует.

- Мерзавец. Я тебя прикончу, слышишь?!..

Я вздохнул. Наверное, думает, он первый, кто угрожает мне чем-то подобным.

- Не прикончите. По крайней мере, не сейчас, поскольку вы явно в проигрышном положении, а после у вас, вероятно, уже не будет ни времени, ни свободных денег. Все они уйдут на адвокатов, и подкуп судей, и прочие важные мелочи...

Кейтон резко выдохнул сквозь зубы.

- Дьявол тебя раздери, - процедил он, но уже не столь яростно, скорее, с обречённостью.

Потом резким движением снял с бумаг дешёвую ручку, встряхнул её и опустил перо на страницу, выводя скупой росчерк.

- Старательнее, пожалуйста, - елейно попросил я. - Дабы у экспертов впоследствии не возникло сомнений в подлинности.

Он не ответил, лишь скрипнул зубами и перевернул страницу. Спустя минуту он закончил и резким движением сунул кипу мне в руки.

- Ручку тоже позвольте, мистер Кейтон.

Судя по выражению его лица, он явно хотел бросить перо мне под ноги, но в последний момент отчего-то передумал. Спустя миг это "отчего-то" удовлетворённо уркнуло позади меня. Я с дотошностью перелистал страницы, сравнивая подписи с образцом, который предоставила мне Глэдис Кейтон.

- Что ж, - закончив, я улыбнулся и протянул ему фотопластину. - Благодарю вас, мистер Кейтон. А это вам, на память. Всё-таки хороший кадр вышел, а?

Кейтон с размаху швырнул стеклянную фотопластину на булыжник и несколько раз ожесточённо ударил по ней каблуком, несмотря на то что осколки уже превратились в мелкое крошево.

- Жаль, - прокомментировал я. - Я бы на вашем месте оставил, для истории.

- Катись к дьяволу.

Вот так. Грубо и совсем неподобающе для представителя знатного рода. Впрочем, что из всего этого было подобающим с самого начала?

- Хорошей ночи, мистер Кейтон.

Я обернулся и, спрятав бумаги во внутренний карман, вскочил в седло. Акко лениво развернул своё блестящее гибкое тело и взмахнул длинным хвостом, заставляя Кейтона отшатнуться с паническим вскриком. Я улыбнулся.

Все знают, что стрельчатый наконечник на хвосте кшахаров крайне ядовит. Но немногим известно, что выпустить яд этих ящеров может заставить только самая крайняя необходимость: для кшахара это не только болезненно, но и весьма опасно для жизни.

Так или иначе, Акко обожает вот так пугать наших жертв напоследок.

Ещё миг, и он расправляет крылья, толчок, взмах - и вот уже под нами стелются волны и гребни уродливо разномастных крыш. Тёмные, недвижимые, дисгармоничные. Мысли мои, не в пример им, легки и беззаботны. Ещё одно дело успешно завершено: без особых усилий, без лишних затрат - лишь немного привычного марания в чужой грязи.

Лёгкие деньги.

Что-то коробит меня, что-то неправильное назойливо мелькает на грани моего сознания.

Спустя минуту я понимаю и улыбаюсь.

- Эй, Акко. Нужно вернуть фонарь.

ГЛАВА 2

Самая удачная беседа - это та, подробности которой на следующий день забываются.

Сэмюэл Джонсон

Было раннее серое утро, когда я, пряча под пальто вторую часть гонорара от Глэдис Кейтон, подошёл к двери своих апартаментов на Шэрринг-стрит. Узкий, всего в одно окно, домишко ютился в бесконечной череде своих неразличимых близнецов, устало и равнодушно глядя на каменистую улочку мутными стёклами. В крохотной двухэтажной квартирке размещались и моё скромное жилище, и некое подобие офиса: комната внизу была сплошь заставлена стеллажами и завалена бумагами, папками, пакетами, коробками фотопластин и прочими важными и очень секретными документами.

Или не очень секретными и не слишком важными - это с чьей стороны посмотреть. Лично я храню весь этот хлам только потому, что из опыта знаю: иные пустяковые и давно забытые дела могут когда-нибудь всплыть в новом, совершенно непредсказуемом свете. Мир слишком тесен, как бы огромен ни был этот треклятый холодный каменный город.