Максим Якубовски - Откровения романтика-эротомана Страница 2

— Правда? — неуверенно переспросила Корнелия.

— Несомненно, — ответил он. — Никогда не знаешь, как чьи-то книги влияют на людей, не так ли? Его рассказы были настолько, как бы это сказать, особенными, что я так до конца и не понял, какова именно его аудитория. Издатели говорили мне, что больше всего его читали женщины, и я это плохо понимал. В конце концов, его произведения были часто слишком откровенными, и вам это хорошо известно.

Корнелия молча изобразила согласие, Керит осмотрел маленькую толпу, разбившуюся на группы по четверо или пятеро, и продолжил:

— Хотя теперь я верю, — сказал он. — Здесь так много женщин. Удивительно.

Он вздохнул, как будто мысленно пожелал, чтобы столько же женщин пришло однажды на его собственные похороны. Его глаза быстро погасли, а затем он снова включился и спросил Корнелию:

— Удовлетворите мое любопытство — среди его книг у вас была любимая?

Корнелия нахмурилась.

— Это может о многом рассказать, правда? Ты то, что ты ешь, что ты читаешь. Ваш вопрос несколько личный, мистер Керит.

Мужчина вспыхнул.

— Простите, мисс Миранда. Вы правы. Пожалуйста, примите мои извинения.

Мгновение он стоял рядом, неловко глядя в лицо Корнелии, словно раздумывая, сбежать или попытаться продолжить разговор.

Потом его лицо снова обрело спокойное выражение, и наконец он произнес:

— Довериться читательнице Конрада, красивой и загадочной. Я думаю, ему бы это понравилось. Очень сильно понравилось.

— Я не уверена, что сейчас подходящее время для светских комплиментов, мистер Керит, — заметила Корнелия.

— Для них не бывает неподходящего времени, — ответил он, оглядывая ее с ног до головы.

Она с безразличием выдержала этот взгляд.

В толпе присутствующих возникло некое оживление, и гости, разбившись на маленькие группы, стали медленно продвигаться сквозь арку входа в часовню крематория. Корнелия не услышала ни колокольного звона, ни приглашения пройти внутрь. Отметила про себя, что церемония проводилась очень обдуманно. Очень по-английски. В Соединенных Штатах несколько дородных нанятых людей выкрикивали бы имя покойного (без сомнения, не раз его исковеркав), чтобы загнать всех внутрь здания. Здесь же, казалось, достаточно было одного кивка или незаметного жеста, чтобы привлечь внимание присутствующих.

Керит извинился и двинулся вперед.

Корнелия осознала, что ей хотелось задать ему один-единственный вопрос. Впрочем, она решила, что ее вопрос может подождать до окончания церемонии.

Чуть раньше Корнелия невольно подслушала жалобы некоторых гостей на то, что службы не будет, что только люди, знавшие умершего писателя, произнесут о нем речи. Кто-то выразил недовольство тем, что данная церемония по гуманисту не слишком походит на жизнь Конрада и ее завершение, но семья писателя придерживалась твердого убеждения, что он не одобрил бы панихиды. Корнелия мысленно напомнила себе предписать в своем несуществующем завещании, что, когда бы она не умерла, на ее похороны и на милю не подпускали бы священника или нерадивого пастора, под страхом проклятия или же чего угодно, лишь бы душеприказчики не сделали это против ее воли. Она была сиротой и не доверяла ни простому юристу, ни менеджеру банка, ни всем тем представителям власти, которые имели хоть малейшее отношение к данным вопросам. Она знала, что после смерти неминуемо отправится в ад, если каким-то образом не попадет в ад еще при жизни, и эта извращенная идея пришлась ей по вкусу. Она подумала, что, по крайней мере, загробный мир вряд ли окажется скучным, и выбалтывание неподходящих случаю слов или толика льстивой набожности применительно к ее собственной смерти испортит все действо.

Вскоре внешний двор опустел, и только Корнелия оставалась стоять, да еще невысокая молодая женщина с темными волосами, периодически выглядывавшая из-за цветочных венков, раскиданных по асфальту и тонкой траве. Время от времени она становилась на колени и наклонялась, пытаясь прочитать надписи на венках и букетах. Когда на маленькой овальной площадке, служившей дорожкой к похожему на церковь главному зданию крематория из красного кирпича, установилась тишина, темноволосая женщина подняла глаза и заметила Корнелию, которая издали за ней наблюдала.

В знак признательности она кивнула.

С главной дороги, находившейся в миле отсюда, позади пышных зарослей вокруг крематория, раздался приглушенный звук визжащих шин.

Обе женщины стояли, не шелохнувшись, в минутном замешательстве, и каждая из них не хотела начинать разговор первой. В конце концов, Корнелия взяла инициативу в свои руки.

Приближаясь к темноволосой женщине, Корнелия осознала, что она не настолько молода, как ей показалось это вначале — ей было, вероятно, около тридцати. Как и самой Корнелии. На возраст намекали тонкие очертания ее рта, тени под глазами, ее одежда. Стараясь соответствовать случаю, эта женщина также была одета в черное, но ее костюм-двойка казался слишком деловым для этого события. Край ее аккуратно подшитой юбки спадал ниже колен. У нее были изящные лодыжки.

— Привет…

— Привет.

— Вы не смогли заставить себя пройти внутрь и прослушать все эти речи? — предположила Корнелия.

— Да, — ответила женщина. — Это не значит, что я веду себя непочтительно.

— Я знаю. Полагаю, что мероприятия такого рода всегда несколько лживы. Им нравится чрезмерное лицемерие, — заметила Корнелия.

— Я полностью с вами согласна, — согласилась женщина в черном костюме. — Полагаю, что вы не член его семьи, ведь так? — спросила она.

— Нет, просто друг, — сымпровизировала Корнелия.?

— Я тоже.

На солнце стремительно наплыло облако, двор моментально оказался затененным.

— Я Саманта… Предпочитаю, чтобы меня называли Сэм. Сэм Херн, — она протянула руку.

— Миранда, — ответила Корнелия.

— Красивое имя.

— О, имя как имя, — пожала она плечами.

— Вы хорошо его знали? — спросила Сэм.

— На самом деле нет, — с неохотой призналась она, не желая, чтобы ее допрашивали слишком пристрастно и выясняли, кто она на самом деле.

— О! — заметила Сэм и резко отвернулась, словно смутившись.

— Что такое? — вопросила Корнелия, заметив, что Сэм испытывает явную неловкость.

— Если честно, то я тоже не слишком хорошо его знала, — ответила Сэм.

Темноволосая женщина отбросила упавшую на лоб прядь, глубоко вздохнула и позволила себе, хотя и с неохотой, разоткровенничаться.

— Меня он тоже имел, — прошептала она.

— Понимаю, — бесстрастно призналась Корнелия, надеясь, что эта женщина расскажет больше. Что она и сделала.