Снять проклятие (СИ) - Фигг Арабелла Страница 4

— А сколько тебе?

— По вашим меркам, много, — отмахнулся тот. — По драконьим, я примерно твой ровесник. Так что не забивай голову разницей в возрасте, она большой роли не играет… Итак, немного истории всё-таки. В страже царства в обязательном порядке на службе состояли маги, которые в числе прочих заклинаний нередко пользовались принудительным обращением всяческих вервольфов и им подобных. Оборотни в человеческой ипостаси, как ты, наверное, знаешь, заметно проигрывают своему же звериному облику, — Бертран кивнул. Его брат, подавшийся в рыцари Пути, говорил об этом с непонятным для младшего восторгом — орден давал своим членам какие-то способности… или отбирал кандидатов, уже имеющих таковые, чтобы потом развить их, и одной из этих способностей было такое вот умение заставить оборотня принять человеческий облик. — Заклинание несложное, вполне по силам любому магу… сам понимаешь, по-настоящему сильные маги вряд ли шли служить в стражу. Оно известно до сих пор, и любой адепт, достаточно любопытный, чтобы почитать что-то сверх программы, может выучить его за два-три вечера. Вот такой любопытный ко мне и заявился. Нанял парочку головорезов для верности, наложил на себя для начала заклинание невидимости, так что слышать-то я его слышал, но определить, где он точно находится, не мог. А он подобрался ко мне на расстояние, достаточное для броска, и швырнул заклинание принудительного обращения. Оказалось, что с драконами оно работает ничуть не хуже, чем с оборотнями, и я стал вот этим, — он с отвращением оглядел себя. — На своё счастье или совсем наоборот, я успел плюнуть огнём в ту сторону, откуда слышал подозрительный шорох, но опоздал: заклинание сработало. Маг-то превратился в хорошо прожаренную тушку, но меня это не спасло. Даже напротив, — он помрачнел. — Заклинание оказалось как-то завязано на его смерть и превратилось в посмертное проклятие. Словом, я застрял в этом теле и стать снова драконом не могу, пока проклятие не будет снято.

— Ничего себе, — ошарашенно пробормотал Бертран. — И давно?

— Давно, — вздохнул Сентуивир. — То, что я выгляжу как человек — это ерунда. Суть-то моя не изменилась: я дракон и проживу столько же, сколько любой другой дракон… если не убьют, понятно.

— Ну, в ближайшие полвека для этого сначала надо будет убить меня, — заметил его супруг.

Тот с любопытством посмотрел на него и сказал с лёгким недоверием в своём бархатистом голосе:

— Самое забавное, Берт, что ты не врёшь и не рисуешься. Этак и правда поверишь в «юношу королевской крови с храбрым сердцем и чистой душой». Я, правда, над этой чистой душой здорово повеселился, когда услышал в первый раз: чистая душа во дворце…

— Подожди, — перебил его Бертран, — при чём тут королевская кровь? Мой отец — обыкновенный рыцарь с окраины королевства, он бароном-то стал…

— Незадолго до твоего рождения, — подсказал усмехаясь Сентуивир. — Представляешь, да? Жил себе пожилой вдовец в своём захолустье, никого не трогал, а потом бац — и женился на девочке, которая на два года старше его первенца — законного, по крайней мере. И к этой свадьбе король сделал ему королевский подарок — пожаловал баронское звание.

— На что ты намекаешь? — Бертран от возмущения даже зашипел не хуже змейки в синем платьице, как раз показавшейся в дверях с нагруженным подносом.

— Намекаю? — фальшиво удивился дракон. — Да я тебе прямо говорю, что ты бастард Триса.

Рыцарь закусил губу и молчал, пока хвостатое существо накрывало стол к «завтраку». Что братья у него сводные, он знал с малых лет, но никто в отцовском замке, включая самих братьев, его не выделял: старшие щедрой рукой раздавали тумаки младшим, не разбирая, кто от родной матери, а кто от мачехи, но и защищали точно так же — не вдаваясь в подробности, кто тут единокровный, а кто единоутробный. Но теперь получается, что они ему вообще не родственники? Да нет, чушь, конечно: кровь кровью, но и столько пережить вместе — это же что-то значит? Или нет?

— И как именно королевский бастард должен снять с тебя проклятие? — наконец спросил он, и сам не узнал своего голоса. — Поцеловать? Так целовал уже — не помогло.

— Понятия не имею, — устало отозвался Сентуивир. — Маги в голос твердили, что снять посмертное проклятие может только тот, кто его наложил. Я, чтоб мне виверной стать, нанял некроманта потолковей, тот вызвал дух грабителя-неудачника, но сукин сын, хихикая, заявил, что призраки колдовать не могут, так что придётся мне ждать, когда он родится заново, причём именно в человеческом теле… ну, гномом или эльфом хотя бы. Хотя по-моему, с его характером, это будет скорее всего гиена какая-нибудь. Ну… я-то подожду, конечно, никуда он от меня не денется, но ты бы знал, как мне не хватает крыльев!

Он резко замолчал и хмуро посмотрел на супруга, словно ждал, что тот посмеётся, но Бертран только рассеянно кивнул. Он вообще раздумывал над тем, знал ли командующий о том, кто был его настоящим отцом, и не этим ли знанием объяснялась стремительная карьера юного сотника. А вовсе не военными талантами, как тот о себе наивно думал.

— А откуда взялось это твоё про юношу королевской крови, отважного олуха и доверчивого придурка? — мрачно спросил он.

— А когда стало ясно, что от настоящих магов с дипломами солидной Академии никакого проку не будет, матушка начала трясти обыкновенных диких, неграмотных ведьм и прочих болотных колдунов, — пояснил дракон. — И одна такая замшелая кочка сказала ей, что проклятие можно снять, но для этого нужен тот самый прекрасный принц, можно даже бастард. Матушка перешерстила с полсотни, наверное, парней подходящего возраста, рождённых от дюжины ваших королей, и выбрала тебя. Я, честно сказать, думаю, будто старая кошёлка просто побоялась ответить матушке, что не знает никакого способа снять проклятие, вот и выдала пафосную чушь. Но, как я уже говорил, я ничего не теряю от брака с тобой, да и матушке моей возражать, особенно в этом теле… впрочем, в этом теле как раз безопаснее: пока был нормальным драконом, она меня трепала, как… — он опять вздохнул. — А теперь она меня лишний раз тронуть боится, чтобы не прибить ненароком. Ладно, не будем о грустном. Ты вообще-то как смотришь на исполнение супружеских обязанностей?

— Меняемся через раз, — быстро сказал Бертран.

Сентуивир пожал плечами:

— Разумеется. Надо же всё испробовать, не только поцелуй прекрасного принца.

— Я не принц, — огрызнулся Бертран.

— Ладно-ладно, прекрасный барон Зелёного Дола. — Дракон встал, заложив пальцем ту самую книгу, которую всё держал на колене. — Отдыхай, лечись, ешь-пей. Для качественного снятия проклятий ты мне нужен здоровым.

========== Когда всё плохо и ещё хуже ==========

— Вир, в кого ты у меня такой идиот?

Сентуивир мрачно посмотрел на матушку, но благоразумно смолчал.

— Я обещала его отцу, что человечек проживёт не слишком счастливую, но долгую и обеспеченную жизнь, — голос Мораны тёк ядом, — а ты угробил его в первую же неделю совместной жизни.

— Он пока что жив, как видишь, — угрюмо возразил совсем не счастливый новобрачный.

— Вот именно — пока. У здорового человека или эльфа шансы были бы примерно пополам, у гнома или орка — два к одному, но раненому или больному выжить удаётся редко. А ты, стало быть, не заметил, что человечек ранен и толком не поправился?

— Но это же говорится о крови! — попытался возразить Сентуивир.

— А чем, позволь тебя спросить, остальные твои жидкости так уж отличаются от крови? — ласково спросила Морана.

Сын шумно выдохнул, но ответить на это было нечего. Ему в самом деле не пришло в голову, что его… хм… жидкости могут представлять для супруга какую-то опасность. «А мог бы, кстати, и задуматься, — мрачно подумал он. — Похоже, пребывание в человеческом теле плохо влияет на мозги».

А начиналось всё… да плохо начиналось, что уж там говорить. Поскольку у супруга явно отсутствовал пассивный опыт и он заметно нервничал, Сентуивир проявил несвойственное ему великодушие и уступил Бертрану право «побыть мужчиной» в первую ночь. Тот в качестве ответной любезности неумело, но старательно изобразил то, что люди обычно именуют «эльфийским поцелуем». Наутро у него болело горло и вообще его лихорадило слегка, но он предположил, что простудился-таки во время полёта, несмотря на меховой плащ, и супруг имел глупость с ним согласиться. На следующую ночь Бертран честно вернул Сентуивиру супружеский долг, а к утру у него начался сильный жар, рана на ноге открылась, и из неё розовато-серыми хлопьями обильно полезла какая-то мерзость. К появлению в башне Мораны, которой перепуганный сын послал Зов, рыцарь уже метался в бреду, то оправдывая перед кем-то свою мать: «Ей же было всего семнадцать, как она могла устоять перед самим королём?» — то объясняясь, видимо, со своей пассией: «Не сердись, пожалуйста, милая! Ты же видела, во что превратилось Гнездо Грифона — и таких крепостей по всей стране десятки. А если следующим летом к нам опять кто-нибудь нагрянет?» Сентуивир только головой качал, поражаясь, какого самоотверженного идиота послала ему Прародительница Сущего на пару с его собственной матерью.