Озабоченный (СИ) - Митрич Влад Страница 4

С трудом, как сквозь мутное стекло вспоминается приход с работы мамы. В руках она держала пакет с бумагами - она бухгалтер нескольких фирм. Помню, как пакет падает на ковёр, папки из цветного пластика, скользя друг по дружке выползают из зева…

На кровать меня затаскивали мама с соседом. Скорая после ругани с мамой о целесообразности госпитализации, - кто был за, кто против, не вспоминается, - поставила какой-то укол и я уснул. Если кошмар в виде тянущей ко мне руки седой старухи, чего-то бормочущей и пускающей слюни, явно довольной и оттого ещё более страшной, можно назвать сном. Однако, проснулся я совершенно здоровым. Ужас ночного бреда выветрился на удивление быстро. О вчерашней пытке не напоминало ни что. Ноги шевелились, пожалуй, лучше прежнего.

Глава 2

Мама не пошла на работу, и я целый день на тренажёре доказывал ей, что всё в порядке, мол, поболели ножки и всё, баста. Болеют – значит выздоравливают. И что самое удивительное — это было действительно так.

Катришка украдкой, чтобы мама не услышала, поинтересовалась, имея виноватый вид.

- Это из-за меня у тебя приступ был, да? Из-за гипноза придурочного? - Мама ей вставила. За оставление меня, болезного.

Я уверил её, что нет. А как только намекнул, что неплохо бы мне переехать в отдельную комнату, сразу будто бы переключилась. Мы долго вдвоём убеждали маму, что мне давно пора жить отдельно, а девочкам с девочками, и я не собираюсь умирать ближайшие сто лет и тем более внезапно, и даже если упаду, то без разницы где, и так будет удобнее всем и со всех сторон. В конце концов, мы с Катришкой победили.

Сестрица обороняла свою берлогу как орлица гнездо, как охотничью территорию тигрица. Самолично врезала щеколду, отгородив личное, неприкосновенное пространство. Но всего один сеанс и справедливость восторжествовала - до болезни, два года назад, комната принадлежала мне. Я тихо ликовал. Котёнок внутри напомнил о себе приятным урчанием и снова впал в спячку.

До школы, до выпускного класса, который я собрался посещать очно, оставалось всего ничего, и я решился выходить на улицу, наплевав на взгляды прохожих. А раздражали они меня дико. Казалось, что все смотрят только на меня и сочувствуют. Или презирают, что одно и то же. А сила в ногах, кстати, после сеанса с сеструхой заметно прибавилась.

Ходить я начал с одним лишь локтевым костылём, с правым. Чтобы левой рукой за перила при подъёме держаться. Заглядывал в магазины, что-то покупал по заданию мамы, складывал в рюкзак. Гулял по парку в двух шагах от дома.

До первого сентября оставалось четыре дня, включая выходные, когда мне, сидящему на скамейке в парке, уткнувшемуся в смартфон, позвонила Катришка.

- Петь, ты где?

- В парке, а что? Я тут в игруху одну долблюсь, а ты срываешь…

- Да обойдётся твоя игруха, есть поважнее дело, - отмахнулась она. – У Надьки сестра старшая есть, толстая, как автобус, универ в этом году окончила. Они, правда, с Надькой на ножах…

- Не тяни, Кать, объясни конкретно, - сработала установка! Я уже понял, о чём речь и внутри всё трепетало. Трояким чувством. С одной стороны, ужасно хотелось, наконец, потерять девственность, с другой, страшила перспектива наступления новых болей, с третьей, девушка имеет обширный объём телес, что как-то не приветствуется.

-- Да… - я прямо воочию видел, как Катришка пританцовывает от нетерпения, - я поговорила с ней, втайне от Надьки, конечно, и сказала, что ты можешь закодировать на похудание.

- В смысле? – я сделал вид, что не понял.

- Ну, загипнотизировать, как меня и… чтобы жрать меньше стала, что ли…

«Или завтра, или никогда» – я решился.

- Хорошо, Катриша, я понял. Завтра пятница, мама на работу уйдёт. Она с утра сможет?

- Я сейчас узнаю, - пообещала Катришка и отключилась.

Через час мы с сестрой созвонились снова. Девушка - автобус не подвела, согласилась. Потом, дома, Катришка предупредила, что Вера, старшая сестра Надьки, думает обо мне, как о студенте – психологе, но никак не о школьнике. Чтобы я, мол, соответствовал.

Вера оказалась возрастной копией Нади. Широкозадая, широколицая девушка с короткими рыжими волосами, вся в белом. Блёклые веснушки на шее. Тяжёлая грудь на фоне отвислого, несмотря на плотный пояс живота, не выделялась. Обтягивающие белоснежные штаны подчёркивали объём и складки нижней части фигуры, свободная светлая блузка навыпуск пыталась всё лишнее скрыть. Не получалось. Раздевать Веру мне расхотелось даже мысленно.

- Ты, что ли студент-психолог Пётр? – обратилась она ко мне после обязательных «здравствуйте».

- Да, Вера, а вы…

- Я МГПУ окончила в этом году, иняз. Здесь, в вашей провинции проездом. А ты? – говорила через губу, нехотя, будто жевала.

- Я… МГУ, на каникулах… скоро ехать надо. – Я сглотнул, привирая.

- Отлично! Не тушуйся давай, начинай. Мне тут с тобой время терять некогда. – И было в ней столько высокомерия, что я сжал зубы.

- Пройдёмте тогда в зал, и садитесь на диван, Вера. Сумочку сюда вот, на стол. - Уверенность от злости переполнила меня, как дрожжевое тесто кастрюлю.

Катришку я бы выгнал напрочь, но накануне пообещал устроить сеанс при ней. Прозвище девушка – автобус говорило о многом; прямо скажу – на расставание с девственностью не тянуло, лишь поэтому поддался. Сейчас, однако, снова попытался успокоить совесть:

- Ты бы оставила нас на часок… - и получил решительный отказ в виде испепеляющего взгляда. - Ладно, как договорились, только из-за дверей не маячь. – Прошептал я.

- Что я только, Пётр, не делала, - снисходительно объясняла мне, усаживающая на диван девица. – И гипноз посещала, и сеансы отрицания, и ночные бдения с внушением…

- Вы прекрасны, Вера, садитесь удобнее, - прервал я её словоизлияние, сам усаживаясь, без помощи костыля, кстати, в привычное компьютерное кресло.

- Да брось ты, прекрасна! Жирная корова, - сказала таким тоном, что согласись я с её утверждением и всё, враг номер один обеспечен. Тем временем диван Вера примяла, устраиваясь поудобней. – А сестра твоя не помешает? - спросила, кивая в сторону моей комнаты, куда скрылась Катришка. – Малолетки назойливые.

Вера не верила, простите за тавтологию, в меня ни на грош. Пришла так, на всякий случай. Чем чёрт не шутит, как говорится. Похоже, Катришка проявила чудеса красноречия. А ведь ещё и от Надьки, подруги, беседы с Верой скрыла. Молодец она у меня.

- Нет, Вера, Катя послушная девочка.

- Ну-ну… - усмехнулась она.

- Вера, - произнёс я протяжно. – Успокойтесь, расслабьтесь…

Девушка хмыкнула, видимо, собираясь что-то уточнить, но передумала. Шумно вздохнула и выдохнула, всем своим видом буквально излучая скепсис. Я спокойно вытащил из нагрудного кармана сорочки лёгкую цепочку с блестящей ёлочной игрушкой – шариком, найденной накануне, и стал качать перед лицом Веры маятник.

- Следите за шариком и не отвлекайтесь, пожалуйста…

- Это что, игрушка? Такого у меня ещё не было. - И съязвила, - в Новый год играем? Я негипнабельна, предупреждаю заранее. Говорю, чтобы самооценку твою не принизить, студент, - как бы посочувствовала, совершенно не искренне.

- Следите одними глазами, - я был само спокойствие и уверенность, говорил ровно и медленно. – Негипнабельных людей не бывает, бывают легко и трудно поддающиеся гипнозу. Ещё раз повторяю, Вера, не отвлекайтесь, пожалуйста. Мы же хотим результата, правда?

- Хотим, - со вздохом согласилась девушка – автобус, волей-неволей двигая глазами вслед за шариком.

- Вы спокойны… расслаблены… посторонние мысли уходят… вы слышите только мой голос…

Буквально через считанные минуты лицо её разгладилось, растеряв надменность и скепсис, и оттого обрело правильные, довольно симпатичные чёрточки. Глаза стали двигаться за игрушкой плавно, без подёргиваний. Я своим шестым чувством, котёнком, проснувшимся и приятно урчащем, вдруг чётко осознал, ощутил, ощупал, увидел – точнее описать не могу, что весь мир для неё постепенно сосредотачивался в ней, в яркой ёлочной безделушке.