Одна ночь и вся жизнь (СИ) - Жилло Анна Страница 2

Да, мой волк нежен и сентиментален. Хотя и скрывает это ото всех тщательно. Но я-то знаю! Он и внука Сережку обожает, даром что видит его пару раз в год.

Совместными усилиями мы с Ирой выбираем Нюше новогодний наряд: вечернее платье из серебристой парчи с «всамделишными» жемчужинами. Она в это верит, а я помалкиваю, потому что сама красила эти бусины лаком для ногтей. Сооружаем кукле парадную прическу – все, принцесса готова к новогоднему балу. Жаль только, кавалера у Нюши нет.

На самом-то деле есть, но сидит где-то в дальнем углу с другими неудачниками. Нюшка у нас барышня продвинутая, с намеком на письку и сиськи. А вот купленный Кен оказался рядовым пупсом без признаков пола. Сняв с него смокинг, рубашку и брюки, Ира разочарованно скривилась:

- Мама, Вова не настоящий, у него писи нет.

Я растерялась, не зная, как объяснить сей прискорбный факт. Попытки моей мамы придумать, что Вова случайно потерял писю по дороге к нам, успехом не увенчались. Кен-Вова был с презрением отвергнут. Дарьялов, которому я рассказала об этом вечером, ржал как ненормальный.

- Да, Ириш, - подвел он итог, вытирая слезы, - настоящие женщины уже в таком возрасте знают, что мужик без члена не мужик.

Оставив Иру рисовать, иду на кухню. Там с утра на вахте мама и домработница Варвара Андреевна, в просторечии Вая, потому что Ира букву «р» еще не выговаривает. Совесть намекает, что не мешало бы им чем-то помочь, но я притворяюсь глухой. Кухня – это совсем-совсем не мое. Юра, второй муж, уходя, бросил зло: «Мало того, что ты стерва, так еще и готовить не умеешь!» И ведь не поспоришь же: и стерва, и не умею. К счастью, Дарьялова не беспокоит ни то ни другое.

На кухне уютно. Бабули за работой болтают под Ивана Васильевича из телевизора, на плите что-то шкворчит, в духовке тоже, а пахнет так, что слюна начинает вырабатываться в авральном режиме. Перехватываю с блюда пирожок, за что получаю от мамы по рукам.

- Иди отсюда, Ирка, - ворчит она. – Не путайся под ногами.

Вот так она меня и в детстве гоняла. Наверно, поэтому я готовить и не научилась.

Утащив еще половинку крутого яйца, иду обратно в гостиную.

Дарьялов спит на диване, укрывшись пледом. Ну вот, и здесь мне нет места. Пойду в спальню, пусть отдохнет, впереди еще ночь без сна. В последние две недели ему постоянно приходилось мотаться между Питером и Выборгом, везде проблемы, все на нервах. Неудивительно, что прихватило. Ничего, впереди длинные выходные, отоспится, отдохнет. А после праздников выгоню его пинками по врачам.

Подхожу, чтобы выключить бра над диваном, и что-то мне не нравится. Что-то такое… заставившее остановиться и вглядеться в его лицо. И вслушаться в дыхание, которого… нет?!

Все обрывается внутри, в глазах темнеет. Зову – не отзывается. Резко трясу головой, ищу пульс на шее. Есть! Редкий, слабый, но есть. Кожа холодная, влажная, бледная, Под глазами темные круги, губы синее. Хватаю телефон – хорошо, что оставила здесь. Вызываю скорую – а дальше все проваливается куда-то в темноту, из которой память выхватывает короткие вспышки.

Что-то спрашивает молодой врач в синей форме. Ищу в пиджаке паспорт, пальцы натыкаются на какую-то коробочку – подарок мне на Новый год? Не до подарков теперь. Носилки несут к лифту, выскакиваю следом, мама в последний момент хватает за руку, заставляет надеть сапоги и куртку. Бегу вниз по лестнице. Забираюсь в машину, сажусь на откидное сиденье, смотрю на лицо под кислородной маской, словно хочу запомнить. Сирена – как будто циркулярной пилой разрезают надвое желудок. Больница, и меня пытаются не пустить.

Меня – не пустить?! Да вы что, охренели тут все?!

- Ждите здесь! – молоденькая медсестра приводит в небольшой холл с продавленным диванчиком. – Только туда не ходите. Там операционные и реанимация. Увидят – и отсюда выгонят. Врач потом к вам выйдет.

Дверь за ней закрывается. Взгляд упирается в круглые часы. Минутная стрелка с цоканьем перепрыгивает с одного деления на другое.

Пять минут шестого… Почти семь часов до Нового года…

2

Пять часов, пока шла операция, провалились в какую-то дыру. Все, что я делала, все, что говорила по телефону, шло на автопилоте, не задерживаясь ни в сознании, ни в памяти. Иногда какие-то мысли все-таки выплескивались на поверхность, но их тут же засасывало обратно.

Кофе – до чего же мерзкий кофе у них в автомате!

Бедная Иришка, так надеялась встретить с нами Новый год. Первый раз – как «бойшая».

Как же мы с ней будем, если?..

Нет, никаких «если», Ира! Все будет хорошо, слышишь? Он сильный, он выкарабкается!

Почему же так долго?

Потом я и вовсе перестала о чем-то думать. Кажется, такого не может быть, человек всегда о чем-то думает, но, оказывается, бывает. Это как зависший компьютер, который пытается одновременно выполнить тысячу операций и не может закончить ни одну. Смотрела на стену или сквозь стену, а в голове – рыхлый невнятный комок. Иногда через него пробивалось жужжание телефона: звонок я выключила еще в машине скорой. Тогда ненадолго выныривала, отвечала.

Новость уже разлетелась, звонили и писали часто. Хорошо хоть журналюги пока не добрались. Доберутся, за этими не заржавеет. Это же инфоповод. Прополоскают заодно и нас с Иришкой, и Никиту с Витей. Может, и Виктории перепадет, но это меня меньше всего волновало. Лично мы с ней знакомы не были, а ее реплики по поводу Иришки мне, разумеется, передали. «Забей», - хмыкнул Дарьялов. Что я и сделала.

Когда вышел хирург и сказал, что операция закончилась благополучно, я наконец выдохнула. И снова вдохнула. Но оказалось, что это был лишь глоток воздуха на поверхности пруда, в который тут же снова ухнула с головой. Вот только компьютер наконец отвис, и теперь подкидывал одно за другим воспоминания, да так ярко!

А началось все шесть лет назад, как раз перед Новым годом. У меня тогда была крошечная якобы юрфирмочка, оказывающая консультационные услуги: я и моя помощница Света. После диплома я работала в крупной юридической конторе, но, защитив на соискательстве кандидатскую, решила уйти в свободное плаванье. По большому счету, можно было вообще никак не оформляться, однако я работала с серьезными людьми и не хотела лишних проблем. Да и о пенсии стоило позаботиться.

На визитках у меня значилось скромное «бизнес-консультант». Моей специальностью было коммерческое право, я одинаково хорошо разбиралась как в юридических вопросах, так и в финансовых, что приятно отражалось на стоимости услуг. Для меня приятно, конечно, но клиенты не жаловались. Попасть ко мне скоро стало считаться удачей, работала я далеко не с каждым. С улицы не приходили – мои координаты передавали по цепочке.

«Ирочка Ивановна, - слезно попросила клиентка, - можно я к вам одного моего знакомого пришлю? У него очень сложная ситуация».

По правде, мне не хотелось. В декабре и так работы завал, все с выпученными глазами подбивают год. Да и дамочка эта была какой-то мутной, наверняка и знакомые мало чем от нее отличались. И все-таки почему-то согласилась. Наверно, ангел-хранитель так старательно пинал меня в задницу, что я почувствовала.

«Сложная ситуация» оказалась из разряда блевотных. Если бы заранее знала, в чем дело, точно не взялась бы. Два друга, чуть помоложе меня, едва выпорхнув от студенческой скамьи, открыли свой бизнес. Один, инженер-строитель, стал исполнительным директором, второй, менеджер, - генеральным. Тогда они просто сводили между собой инвесторов и застройщиков, причем вполне успешно. В две тысячи девятом, когда бахнул очередной кризис, решили сделать ставку на тех, кто не утонул, а, наоборот, поднялся. Начали строить элитные коттеджи, причем целыми поселками. Нахальные новички так резво отгрызли кусок давно поделенного пирога, что матерые зубры растерялись и не оторвали им головы, тем более крыша у малышей была солидная. Даже две крыши – фсбшная и криминальная.