Сарина Боуэн - Он Страница 3

По ее словам, между Детройтом, где я буду в следующем году, и Энн-Арбор, где ее медицинский, всего сорок три мили. Если она заведет речь о съемных квартирах между этими городами, то я не знаю, что буду делать.

Угу. Таких бесед я сторонюсь как огня.

Через шестьдесят секунд я одет и стою у двери.

— Закроешь сама, ладно?

— Да, все нормально. — До того, как я успеваю повернуть ручку, меня останавливает ее смех. — Не спеши, красавчик.

Холли встает, чтобы чмокнуть меня на прощание, и я заставляю себя на секунду застыть на месте и вернуть поцелуй.

— Позже, — шепчу я. Это мое стандартное «до свидания». Сегодня, впрочем, мне кажется, что она ждет от меня каких-то других слов.

Но как только закрывается дверь, мои мысли моментально переходят в другую плоскость. Я забрасываю за плечо рюкзак и выскальзываю в туманное апрельское утро. Через пять дней я окажусь на западном побережье, где буду пытаться помочь своей команде завоевать чемпионский титул. «Замороженная четверка» — это нечто грандиозное. Однажды я уже присутствовал на финале. Это было два года назад, и я весь матч просидел в запасе.

Я не играл, и мы не одержали победу. Мне нравится думать, что два этих факта связаны.

На сей раз все будет иначе. Я встану на ворота последним оборонительным рубежом между нападением противника и трофеем. Тут любой занервничает, даже самый хладнокровный в университетском хоккее вратарь. А если учесть еще и то, что звездный центральный нападающий у противника — мой бывший лучший друг, который внезапно перестал со мной разговаривать…

Это уже перебор.

У катка я встречаю своих товарищей по команде. Они смеются над чьей-то вчерашней выходкой в автобусе и, продолжая отпускать шуточки, заталкивают друг друга за стеклянные двери в сияющий холл.

Несколько лет назад «Рейнер» полностью обновил арену. Теперь это настоящий храм хоккея — стены увешаны вымпелами конференции и фотографиями команд. И это всего лишь доступный для посетителей холл. Мы останавливаемся напротив закрытой двери, дожидаясь, пока Терри, нападающий-первокурсник, проведет пропуском по замку. Загорается зеленый огонек, и мы дружно вваливаемся в нашу шикарную тренировочную зону.

Я еще никому не сказал ни слова, но от меня этого и не ждут, поскольку, в отличие от остальных, я не привык много трепаться.

На кухне я наливаю себе кофе и подхватываю с подноса черничный маффин. Чувствую себя при этом избалованным ребенком, но надо же как-то проснуться.

Через десять минут мы сидим перед экраном, смотрим запись и слушаем аналитику тренера Уоллеса. Он стоит на подиуме, и на нем маленький микрофон, который доносит его голос до заднего ряда, но я все равно не слышу. Все мое внимание приковано к шныряющему по льду Райану Весли. Снова и снова он будто дым просачивается сквозь линию защиты, создавая голевые моменты из ничего — из одной только ледяной стружки и собственного отточенного ума.

— Этот парень — второй в рейтинге бомбардиров страны, и у него просто стальные яйца, — неохотно признает наш тренер. — И хватит скорости, чтобы заставить соперника выглядеть, как моя девяностосемилетняя бабушка.

В сетку залетает шайба за шайбой, и Вес в половине случаев даже не утруждает себя тем, чтобы изобразить удивление. Он просто продолжает скользить по льду с грациозной легкостью человека, который буквально с младенчества встал на коньки.

— «Северный Масс», как и мы, дошел в прошлом году до полуфинала, но их подвели полученные во время сезона травмы, — говорит тренер. — Чтобы одолеть эту команду…

Запись будто погружает меня в гипноз. Впервые я увидел, как Вес катается, летом после седьмого класса. В тринадцать мы все считали себя крутыми перцами лишь потому, что попали в «Элитс», первоклассный хоккейный тренировочный лагерь в Лейк-Плэсиде, штат Нью-Йорк. Падайте ниц — мы были лучшими из разношерстного сброда игроков в командах у себя дома. Мы были пацанами, которые сутками гоняли в хоккей.

Мы были нелепыми в своей заносчивости детьми.

Но даже тогда, будучи школьником, я понимал, что Вес не такой, как все. Я восхищался им с первого дня своего первого лета в «Элитс». Ну, по крайней мере до тех пор, пока не обнаружил, какой он нахальный ублюдок. Тогда я стал немного ненавидеть его, однако после того, как нас поселили вместе, эта ненависть долго не прожила.

Шесть лет подряд лучшим хоккеистом, против которого я играл, был Райан Весли. Каждое лето я дни напролет только и делал, что пытался угнаться за его молниеносной реакцией и феноменальными плоскими бросками.

Он принимал любой вызов — хоть на тренировке, хоть после. Хотите посоревноваться на скалодроме? Позовите Веса. Нужен напарник для взлома холодильника после отбоя? Вес всегда за.

Наверное, в августе, когда смена заканчивалась, весь Лейк-Плэсид облегченно вздыхал. Люди наконец-то могли вернуться к нормальной жизни и больше не лицезреть на озере голую задницу Веса во время его ежеутренних ванн нагишом.

Дамы и господа: Райан Весли.

Пока тренер монотонно бубнит, Вес и его команда продолжают творить волшебство. Самые классные моменты на льду связаны у меня с ним. Не то чтобы он никогда не бесил меня. Он делал это ежеминутно. Но вспоминая все его вызовы, все издевательства и насмешки, я понимаю, что благодаря ему я рос как игрок.

За исключением последнего раза. Этот его вызов мне не стоило принимать…

— Последний день, — насмешливо сказал он, катаясь задом наперед быстрее, чем большинство из нас умело кататься нормально. — Сыграем, кто забьет больше штрафных, или боишься? Еще плачешь, наверное, из-за прошлого раза.

— Брехня.

Я не боялся проиграть Весу. Ему часто проигрывали. Но проблема заключалась в том, что я и так задолжал ему упаковку пива, а на счету у меня был ноль. Я был младшим из шестерых детей, поэтому лето в крутом лагере было единственным, что могли для меня сделать родители. Ну а свои деньги за стрижку газонов я давно израсходовал на мороженое и контрабанду.

Если я проиграю, то не смогу отдать долг.

Спиной вперед Вес нарезал вокруг меня круги со скоростью Флэша.

— Не на пиво, — сказал он, прочитав мои мысли. — После вчерашнего расстрела Купера у меня полная фляжка виски. Так что можно поспорить на что-то другое. — Он изобразил злодейский хохот.

— Например? — Зная Веса, на кону легко могло оказаться нечто, связанное с публичным позором. Проигравший исполнит национальный гимн, стоя с расстегнутой ширинкой на городском причале. Или типа того.

Я расставил в ряд шайбы и приготовился забивать. Уак! — улетела первая, чуть не задев Веса, который пронесся мимо. Я встал для второго удара.

— Проигравший отсасывает победителю, — сказал он в момент, когда я замахнулся.

Я промазал. И не мимо ворот, а мимо гребаной шайбы.

Посмеиваясь, Вес начал притормаживать.

Господи, как же мастерски этот тип умел трахать мои мозги.

— Оборжаться можно.

Он остановился передо мной, тяжело дыша после своего стремительного проката.

— Боишься продуть? Какая разница, на что спорить, если ты уверен в победе.

Внезапно я весь вспотел. Он поставил меня в безвыходное положение, о чем был прекрасно осведомлен. Если отказаться, он выиграет. Но как принять его вызов, если он запугал меня еще до того, как в мою сторону полетела первая шайба?

Я все стоял, как дурак, не зная, что делать.

— Ты задрал со своим манипуляторством, — пробормотал я.

— Ох, Каннинг, — хохотнул Вес. — Из этого на девяносто процентов и состоит хоккей. Я шесть лет пытаюсь вдолбить это тебе в голову.

— Ладно, — процедил я сквозь зубы. — Согласен.

Он заухал сквозь решетку шлема.

— Да ты уже трясешься от страха. Это будет шикарно.

Он просто стебется, сказал себе я. Я вполне могу выиграть. И тогда он сам окажется в дураках. Естественно, я откажусь от приза. Но потом еще долго буду напоминать ему, что он задолжал мне минет. Годы. Над головой у меня словно вспыхнула мультяшная лампочка. В эту игру можно играть вдвоем. И как я раньше не понимал?

Я подвинул еще одну шайбу и со всей силы отправил ее в полет прямо мимо наглой ухмылки Веса.

— О да, это будет просто роскошно, — сказал я. — Как насчет устроить встречу, во время которой я надеру тебе зад, прямо после обеда? До всей этой прощальной кутерьмы.

На долю секунды его самоуверенность дрогнула. Я прямо-таки увидел это у него на лице, внезапную вспышку о, блядь.

— Отлично, — в конце концов сказал он.

— Окей. — Я подобрал со льда последнюю шайбу и перекинул ее в перчатку. А потом покатился к выходу, беззаботно посвистывая, словно мне на все наплевать.

Этот день стал последним днем нашей дружбы.

О чем в тот момент я даже не подозревал.