Филлис Уитни - Тайна «Силверхилла» Страница 3

Мы следовали за черным лимузином по извилистой дороге, окаймленной соснами. Руки Элдена Салуэя покоились на руле.

– Вы не знаете вашу бабушку, – сказал он. – Миссис Джулия потеряла свою младшую дочь очень давно, и, я думаю, примерно в то же самое время она потеряла все, что имело для нее какое бы то ни было значение. Ваша ветвь семьи сейчас ничего не может для нее значить. Ее жизнь течет по установленному ею руслу. Ей совершенно ни к чему, чтобы неизвестная ей внучка являлась сюда и бередила старые раны. Вы знаете, ваша матушка ей написала. Это было неделю тому назад или около того. Я думал, с дома крышу снесет, хотя она ни словечка не проронила о том, что было в том письме.

Я знала, что мама написала бабушке, но само письмо не видела.

– Я пишу о том, что было между бабушкой и мной, – пояснила мне мама. – Есть кое-какие вещи, касающиеся твоей семьи, которые тебе надо знать, и я хочу, чтобы тебе о них рассказали до того, как я умру. Тогда ты будешь во всеоружии, сможешь отправиться туда и сделать все необходимое делать для твоей бедной тети Арвиллы.

Мама всегда говорила, что настоящей красавицей в семье была Арвилла. Отважная, вызывающая к себе всеобщий интерес, девушка убежала из дому в 20-х годах и, бросив вызов Горэмам, поступила на сцену. Мама рассказывала мне всевозможные истории о ней, когда я была маленькой, – волнующие истории о старшей сестре, которой она восхищалась, но походить на которую не могла. Театральная карьера Арвиллы, выступавшей под сценическим псевдонимом Фрици Вернон, была недолгой. Она поразила и шокировала весь клан Горэмов, мгновенно завоевав колоссальную популярность и став «звездой» музыкальной комедии на Бродвее. Но что хорошего принес ей ее дерзкий бунт? В конце концов Джулия Горэм послала своего сына Генри – он был ее средним отпрыском – с заданием доставить сестру домой, и с тех самых пор Арвилла не покидала дома. Когда моя мать вернулась в Силверхилл после смерти мужа, состояние сестры ее просто потрясло. В последующие годы мама часто думала об Арвилле, но я не знала, улучшилось ли с тех пор ее состояние или, напротив, ухудшилось.

– Как поживает моя тетя Арвилла? – спросила я Элдена Салуэя.

Мне показалось, что лицо его потемнело, словно сама мысль о ней вызывала у него огорчение.

– Совсем спятила, – отрезал он и плотно сжал губы.

– Я хочу ее повидать, – сообщила я. – Хочет того моя бабушка или нет, я поеду в Силверхилл.

Он опять искоса взглянул на меня, но ничего не сказал.

С вызывающим видом я распечатала конверт. Мне было ясно: пора наконец разобраться, что к чему. Мне двадцать три года. За спиной у меня несостоявшийся роман, уязвивший мою гордость, но вряд ли навсегда разбивший мое сердце. Быть может, брак – не для меня. Быть может, дети – не для меня, тем не менее о своем будущем я должна позаботиться, и я была преисполнена решимости сделать его по возможности счастливым. Первым делом я посещу Силверхилл, поговорю с тетей Арвиллой и передам ей то, что велела ей передать моя мама. Кроме того, я познакомлюсь с землей, из которой произрастают мои корни. Хотя я и выросла далеко от горы Абенаки, вся эта местность была, что называется, у меня в крови.

Силверхилл сформировал и меня тоже, и я была уверена в том, что печальные обстоятельства прошлого, о которых мама отказывалась говорить, необходимо прояснить. Честно говоря, мне хотелось посетить Силверхилл не только ради бедняжки Фрици – Арвиллы, и я не дам Джулии Горэм запугать меня, как она, по-видимому, запугала маму. Мне надо узнать правду о себе самой – а противостоять ударам я умею. Так что пусть себе пускает в ход наихудшие свои приемы.

– А в вас много от вашей бабки, как я погляжу! – сказал мне прямо в ухо Элден Салуэй.

Я удивленно взглянула на него и заметила, как улыбка снова стянула в узелок его губы. Он явно получал удовольствие, наблюдая, как я несчастна. "Как странно он улыбается, – подумала я, – вместо того чтобы растянуть губы, он поджимает их, корча какую-то гримасу". У него был рот мыслящего отзывчивого человека, но он то и дело поджимал губы, отчего лицо становилось совсем непривлекательным.

– Что вам известно обо мне? – спросила я требовательным тоном. – Как вы можете говорить такие вещи?

– Всегда наготове кинуться в драку! – отозвался он. – И подбородок у вас очень похож на подбородок старой миссис Джулии, и глаза похожи. По правде говоря, интересная может выйти штука, если вы заявитесь в Силверхилл. Может, хорошая встряска – это как раз то самое, в чем нуждаются все его обитатели, включая и вашего кузена Джеральда. А то привыкли послушно сидеть и позволять миссис Джулии командовать, как им дышать. Это относится ко всем, кроме меня.

– А какие они? Какие они на самом деле? – спросила я.

Он хмыкнул.

– Приедете – сами увидите, только не говорите миссис Джулии, что я это сказал. А вот и сам дом – взгляните, если хотите. Отсюда его видно лучше всего.

Я быстро повернула голову и выглянула из окна. Мы ехали по дороге с умеренной скоростью; впереди торжественно двигался черный лимузин, огибавший берег озера, или пруда, как его называют в Нью-Хемпшире.

По ту сторону синей глади, отражавшей яркое июньское небо, полого поднимались зеленые лужайки, достигавшие с обеих сторон кромки густого леса. На ровной поверхности холма стоял дом – серый призрак дома, окаймленный серебряными березами. Отсюда и название: силвер – серебро, хилл – холм, Серебряный Холм. Позади возвышалась гора Абенаки, казавшаяся на расстоянии сине-голубой. Она служила весьма подходящим величественным театральным «задником» дома.

С этой точки можно было получить лишь самое беглое представление о бескрайних пространствах, покрытых лужайками и деревьями, и о странной «гибридной» архитектуре дома, но все это, увиденное в реальности, пробудило к жизни давным-давно запечатлевшуюся в моем мозгу картину. Рассказы матери подготовили меня к тому, чего следовало ожидать. Центральное здание с готическими башнями устремлялось вверх, увенчиваясь мансардами со слуховыми окнами, и все оно было исполнено надежного, прочного достоинства. Именно таким его построил в свое время отец дедушки, Зебидиа Горэма. Я знала о существовании внутри здания странной стены, возникшей в результате еще более давнего раздора в семье. Я также знала, что Зебидиа, или Диа, как его называли близкие, – человек импульсивный, чуждый почтения к традициям, много странствовавший по свету, – пристроил сзади, по обеим сторонам здания, двухэтажные флигели, словно рассчитывая, что они – мысленно оторвут от земли более старое, солидное сооружение.

Выросший в результате всего этого архитектурный гибрид поначалу находили ужасным, но в конце концов Силверхилл приобрел некое гармоничное единство. Он был самим собой, ни на что не похожим и теперь воспринимался людьми как нечто естественное. Именно таким он всегда рисовался и моему юному воображению. Ни безобразный, ни красивый, серебряный дом, окруженный серебряными березами и все еще служащий жилищем женщины, когда-то славившейся сказочной красотой, а ныне самодержавно управляющей своим поместьем, никогда не покидая его пределы. Я спрашивала себя, почему при виде этого здания я не испытала восторга, ощущения встречи с чем-то родным, – ничего, кроме смутного страха. Сколь многого мне надо было бояться, я, конечно, еще не могла знать в тот момент.