Арина Холина - Настольная книга сердцеедки Страница 3

— Нет, — искренне ответила маме на ее вопрос Аврора.

Предполагалось, что в связи с днем рождения Степана все родственники должны за неделю созваниваться, охать, охать, обсуждать, как банально дарить «Картье» и как пошло покупать аксессуары от «Гермес», придумывали какие-то тайные поездки в Милан за последними новинками от «Костюм Националь». А так как Аврора не могла принять во всем этом участия, то о дне рождения отчима она вспоминала за два часа до праздничного события — тем более что лично ей мама со Степаном на день рождения который уж год подряд дарили кожаные перчатки. Заурядные кожаные перчатки — коричневые. Сначала — несколько лет — черные, но теперь только коричневые.

Мама выдержала паузу.

— Тогда купи ему завтра что-нибудь скромное. Например, галстук от «Корнелиани», — холодно посоветовала она. — Будут гости.

— Какие гости? — осторожно спросила Аврора.

Мама не без удовольствия перечислила. В последнее время Степан и его компаньоны увлеклись кино, театром и благотворительностью, что помогало им дружить с режиссерами, актерами и политиками. Так вот завтра они все и приедут на скромный домашний прием.

Аврора похолодела. Конечно, домашний прием — это круто. Будет отличный стол, все очень вкусно, из ресторана, и знаменитые актеры — тоже здорово, но…

Что она наденет? У нее не то чтобы шикарного вечернего платья, у нее и обычного-то вечернего платья (или хотя бы вечерней кофты) нет. Конечно, она может завтра махнуть в «Наф-Наф» и купить там что-нибудь красивое, но ведь остальные — и мама, и Жанна будут в чем-то восхитительном и очень дорогом, да еще и украшения наденут… И они будут кривиться из-за того, что на ней «Наф-Наф», а не «Луи Виттон», и Авроре будет неприятно.

— Мам, а зачем я вам нужна? — пробормотала она. — Я смертельно больна, парализована…

— Вызови врача! — отрезала мама. — Завтра придут известные люди, и я не хочу, чтобы создавалось впечатление, что у нас недружная семья…

— Ма, — повеселела Аврора, — а Степа что, в Думу целится?

Мама выдержала еще одну паузу, еще более напряженную. Просто мхатовскую драматическую паузу! Во-первых, она не любила, когда Степана называли Степой. Ее вообще тихо бесило имя супруга. Но из двух зол — не выходить замуж за человека по имени Степа или найти другого претендента на свою руку, с элегантным именем, пусть и немного беднее, — она выбрала меньшее и называла мужа полным именем. Аврора вообще не раз замечала, что Степан матушку немного раздражает. Давным-давно она рассчитывала его переделать: предполагала, что тот похудеет, овладеет светскими манерами, будет с усталым видом говорить, что отдыхать можно только на Сейнт Барте, но Степа так и остался при спасательном круге на талии и с румянцем во всю щеку — этаким простачком, которого нимало не волнует, что о нем думают люди, включая и жену, и детей, и родителей.

Аврора помнила, что когда-то давно, когда мама была еще обычной журналисткой, а Степан работал каким-то там замдиректора на каком-то заводе, мама была веселой, пусть немного высокомерной, пусть с претензиями, но вполне сносной, а временами очень даже обаятельной женщиной. Кажется, она любила, что называется, загулять, и маленькие Аврора с Жанной подслушивали под дверью семейные ссоры — мама, кстати, умела тогда здорово ссориться: била посуду, вопила, как в итальянских фильмах, а потом бросалась на Степана и кричала, что любит его больше жизни. Подруга Авроры, Лена, очень боялась, когда родители ссорились: мама потом неделю не разговаривала с отцом, а тот приходил домой мрачный, с бутылкой пива, и не брился. Аврора же с детства не боялась скандалов — мама умудрялась любую ссору превратить в фарс, даже если Степан пытался выяснить, что за синяки у нее на шее и почему от нее пахнет «Фаренгейтом». Страшно стало потом — когда мама свихнулась на карьере, вечной молодости и духовном перерождении. Как-то сразу, вдруг, она превратилась в зануду, ханжу и фанатку каких-то кошмарных диет, и ко всему разом всплыли былые обиды, от упреков в адрес отца Авроры до воспоминаний, как трудно было саму Аврору рожать. Мама стала серьезной и правильной — настолько, что даже намек на то, что Степан в качестве депутата — это весело, вывел ее из равновесия. Ну, как же — человек растет над собой, а сие достойно уважения…

— Такие вещи по телефону не обсуждают, — отчеканила мамаша. — Завтра в семь на Новой Риге, в нашем доме.

— Ма, мне это снится или ты затеяла всем показать, какая у нас образцовая семья? Ты что, позвала прессу? — ахнула Аврора.

— Ты там у себя на работе совсем одичала, — не совсем ясно выразилась мама и повесила трубку.

Аврора посмотрела на мобильник, скорчила ему морду и тоже отключилась.

Единственное, что ее может спасти — это немедленно позвонить Ларисе и попросить у нее какое-нибудь вечернее одеяние. Приятельница Авроры, владелица марки «Персонаж», иногда выручала знакомых, которым была нужна модная одежда не слишком дорого. А что, неплохой выход из положения: если мамаша реально соберет у себя светских хроникеров и у Авроры, не дай бог, как у дочери известного бизнесмена, спросят, что за наряд она надела на столь торжественное событие, можно будет разрекламировать подругу (вряд ли кто решит, что она надела ее платье от бедности — все-таки дочь известного предпринимателя) и получить скидку.

«Хорошо, наверное, быть известной, — вздохнула Аврора. — Тебе бесплатно достаются разные вещи, тебя приглашают во всякие салоны красоты…» Но тут она вспомнила, что недавно читала интервью, кажется, с Дженнифер Анистон, которая сказала: парадокс в том, что ей стали дарить дорогие дизайнерские платья тогда, когда она стала в состоянии купить их сама в любом количестве.

Аврора точно знала, что ее сестре дарили кучу тряпок — в основном мужчины. То, что предлагали русские дизайнеры, Жанна забирала, но не носила — ее не устраивали просто красивые вещи, ей важно было, сколько они стоят. Она чувствовала любовь только тогда, когда видела, сколько заплачено за платье, за сережки, за машину… Кулон из серебра от чистого сердца — не смешите! Не то чтобы она была такой жадной, скорее у нее был какой-то заковыристый комплекс… Но Аврора могла сколько угодно рассуждать о том, что у Жанны низкая самооценка — дела это не меняло. Жанна была звездой, а с точки зрения мамаши, да и с точки зрения сестры тоже, она, Аврора, была никем.

«Просто не наступило мое время», — сообщила Аврора своему отражению в зеркале.

Как ни странно, Жанна тоже считала себя неудачницей. Не вообще, а на сегодняшний день. В будущем Жанна представляла себя продюсером и владелицей папиных заводов — она уже сейчас прислушивалась к разговорам отца о деле и наматывала на ус полученную информацию. К тому же она мечтала выйти замуж за миллионера — и парочка таковых уже имелась у нее на примете. Аврора же была старше сестры на три года и не могла накопить на новую кровать — то одно мешало, отнимало средства, то другое… А ведь кровать она предполагала купить в «Икее», а не в навороченном мебельном магазине.