Подводный флот Муссолини. Итальянские суб- марины в битве за Атлантику. 1940—1943 - Николай Николаевич Баженов Страница 2

серия 600. Первым стал тип «Аргонавт» в 1929 году, за которым последовали типы «Сирена», «Перла», «Адуа» и «Аччио». Для операций по минированию итальянцы создали в 1927 году субмарины класса «Брагадин», за которыми в 1930 году последовали «Пьетро Микка» и «Фока». Интерес Италии к сверхмалым подводным лодкам привел к созданию класса CA. Первые субмарины водоизмещением 13,5 тонны и дальностью 600 миль были построены в 1938 году.

В общем, к началу Второй мировой войны итальянцы имели довольно разнообразный «океанариум», при этом их подводный флот был крупнейшим в мире. По состоянию на 1 сентября 1939 года в строю числились 107 (по другим данным 115) субмарин, в то время как у Франции их было 78, у Великобритании — 57 и столько же у Германии. Хотя количественная мощь во многом компенсировалась разнотипностью подлодок, сильно затруднявшей их эксплуатацию и ремонт. К тому же по ходу боевых действий выяснилось, что некоторые модели вовсе являются ограниченно годными к морским боям.

Возвращаясь к упомянутому пакту, с 20 по 21 июня 1939 года во Фридрихсхафене состоялась встреча представителей итальянского высшего военно-морского руководства с их немецкими коллегами для обсуждения вопросов военного сотрудничества. Итоги этой встречи нельзя назвать особо продуктивными. Немцы, видимо, не до конца, и не без оснований, доверяли своим новым союзникам и даже не сделали попытки передать итальянцам новые военные технологии (радар, электроторпеды и т. д.). Итальянцы, в свою очередь, решили «придержать» от немцев свои секреты по новым парогазовым торпедам. Правда, был в этой встрече и один обнадеживающий для немцев результат. Начальник штаба Реджиа Марина, адмирал Доменико Каваньяри, весьма неосмотрительно, как выяснилось впоследствии, принял на себя обязательство обеспечить итальянское присутствие в Атлантике в случае возникновения войны.

Для флота, который создавался специально для боевых действий в Средиземном море, это обязательство было весьма обременительным. Видимо, успехи немецких подводников в Первой мировой войне будоражили умы честолюбивых итальянских флотоводцев, тем более что тогда итальянский флот действовал в основном в Адриатике. Далеко идущие планы адмиралов, желавших расширить сферу действий итальянского ВМФ не только на весь бассейн Средиземного моря, но и предусмотреть возможность проведения операций как в Атлантике, так и в Индийском океане, находили свою поддержку свыше. «Вождь» итальянского народа Бенито Муссолини неоднократно громогласно заявлял, что не позволит Англии и Франции держать Италию «пленницей Средиземного моря». При наличии итальянской экспансии в Восточной Африке, достаточно удаленной от метрополии, можно было бы ожидать весомого итальянского присутствия в Индийском океане и в Красном море с целью противодействия британским морским перевозкам.

Тем не менее итальянские же планы в Атлантике выглядели достаточно авантюрно. Ведь в 1939 году итальянский ВМФ не мог рассчитывать на появление в этом регионе удобных мест базирования с необходимыми возможностями докования для своего подводного флота. Даже если иметь в виду дружественную державам оси позицию Испании, они не имели возможности в то время реализовать свои потребности в столь необходимых да и доступных им гаванях. Конечно, итальянские и немецкие подводные лодки могли бы совершать свои боевые походы из «домашних» баз, но это резко ограничивало бы время патрулирования в Атлантике. Итальянцам, кроме того, для нанесения ударов по коммуникациям англичан в океане необходимо было форсировать довольно мелководный Гибралтарский пролив. Наличие там английской военно-морской базы давало возможность осуществлять неусыпный контроль над довольно-таки узким проходом из Средиземного моря. Все это, конечно, при соответствующей организации противолодочной обороны.

Первые несколько месяцев начавшейся Второй мировой войны наглядно продемонстрировали, что союз между Германией и Италией был, по большей части, политическим и экономическим, так как военное сотрудничество было поначалу минимальным. Итальянское правительство было намерено поддерживать параллельный Германии курс, избегая прямого военного сотрудничества, несмотря на «крепчайший» «Стальной пакт».

Однако успешное для Третьего рейха начало кампании в Западной Европе в 1940 году внесло свои коррективы в итальянскую политику. Муссолини в разговоре со своим зятем Галеаццо Чиано, являвшимся тогдашним министром иностранных дел Италии, заявил: «Унизительно сидеть сложа руки, когда другие творят историю. Для того, чтобы сделать народ великим, надо заставить его воевать, даже с помощью пинков в зад. Я так и сделаю». Немцы, в свою очередь, не очень-то и настаивали на вступлении Италии в войну. Прохладное отношение Германии к итальянскому участию в войне объяснялось большими сомнениями в боеспособности итальянской армии и флота. Муссолини тем не менее уверял Гитлера в том, что состояние его авиации и флота превосходно, а армия на французской границе прекрасно вооружена и отлично экипирована.

Германский военный атташе в Риме, генерал Ринтелен, сообщал своему руководству нечто иное. Он писал в своем донесении, что, по мнению начальника итальянского генштаба маршала Бадольо, от Италии не следует многого ожидать, так как ее армия не готова к войне. Понятно, что Гитлер больше верил своему генералу, чем Муссолини. Проинформированный о желании Муссолини объявить войну Англии и Франции 5 июня 1940 года, он «великодушно» советовал своему соратнику вступить в войну 6 или 8 июня, но уж никак не 7-го, так как это была пятница, «которую многие считают несчастливым днем». Дуче внял доводам своего старшего партнера: начало военных действий пришлось на 10 июня, понедельник, который, как известно, тоже день тяжелый.

Муссолини следующим образом определил цели вступления Италии в войну: «Мы беремся за оружие для того, чтобы разрешить проблему наших морских границ… 45-миллионный народ не может быть свободным, если у него нет свободного доступа к океану». Вот так, не меньше и не больше. Для своего близкого окружения дуче высказывался более откровенно: «Мне необходимо несколько тысяч убитых, чтобы обеспечить место Италии за столом мирной конференции». Главным мотивом его действий было не опоздать к финалу, который тогда кое-кому казался близким.

Еще в апреле 1940 года Муссолини направил начальнику своего генштаба меморандум с изложением общего плана ведения военных действий. Он предусматривал оборонительные действия на французской границе, в Эгейском море и в Ливии. Наступательные действия должен был вести итальянский флот во взаимодействии с авиацией. Понятно, что наивно было бы пытаться «пробиться к океану», ограничиваясь действиями только ВМФ и ВВС. Понимая, что Англия и Франция не позволят совершить легкий поход к Атлантике, командование Реджиа Марина явно не горело желанием ввязываться в войну. По свидетельству офицера штаба М.А. Брагадина, вышеупомянутый начальник штаба адмирал Каваньяри заявил, что «так как не существует возможности решения стратегических задач или нанесения поражения вражеским морским силам, вступление в войну по нашей инициативе не оправдано». Адмирал обосновал свою позицию превосходством противника в силах, невозможностью добиться внезапности (так как англичане уже свернули свое