Демоны в религии, искусстве и фольклоре - Массимо Чентини Страница 3

совсем в другой перспективе – жестокой, тоскливой и ужасной. В Книге, после описания поначалу благополучия, а затем жалкости Иова и его страданий, на сцену повествования выходят друзья. Каждый из них высказывает свое мнение, которое контрастирует с видением Иова, более рациональным и менее категоричным, чем у остальных. Главный герой отказывается от предложений собеседников, особенно когда ему указывают на то, что его страдания – это наказание за совершенные проступки. Затем друзья переходят к прямому обвинению Иова, утверждая, что божественное провидение не совершает ошибок и каждое последствие определяется предыдущим действием. Главный герой, однако, не принимает такой трактовки и пытается показать, что Бог равнодушен к человеческим страданиям, а возможно, даже бессилен что-то изменить. Страдающий человек ждет ответа от Бога, но ответом является лишь молчание.

Книга Иова – сложное произведение, каждая часть которого иллюстрирует проблему страданий праведников и процветания грешников.

Несмотря на тематическую однородность, по мнению ученых, в произведении присутствуют многочисленные позднейшие вставки, сделанные, однако, с очевидной целью привнести в повествование более гармоничное развитие основной темы и не нарушить при этом его структуру. Принято считать, что эта работа – результат медленной, но последовательной адаптации исторического сюжета о некоем Иове, не «нашем» главном герое, а древнем мудреце, описанном в финикийской мифологии и также упомянутом в Книге Иезекииля (21:1–7):

«И было ко мне слово Господне: сын человеческий! если бы какая земля согрешила предо Мною, вероломно отступив от Меня, и Я простер на нее руку Мою, и истребил в ней хлебную опору, и послал на нее голод, и стал губить на ней людей и скот; и если бы нашлись в ней сии три мужа: Ной, Даниил и Иов, – то они праведностью своею спасли бы только свои души, говорит Господь Бог».

Несмотря на то что своими литературными характеристиками Книга Иова напоминает «Диалоги» Платона, она представляет собой полностью самостоятельное оригинальное произведение. Эта самобытность особенно заметна во второй части и проявляется в отношении к божественному, похожему на позицию Прометея у Эсхила. Наверняка автору Книги Иова были знакомы такие тексты, как «Диалог страдающего человека со своим добрым другом» и «Поэма о невинном страдальце» месопотамского происхождения. Возможны также пересечения с «Беседами разочарованного со своей душой» и «Плачем земледельца» из древнеегипетской литературы. Например, в «Поэме о невинном страдальце» привлекает внимание заголовок: «Владыку мудрости хочу восславить». Эта начальная строка явно перекликается с моралью, которой придерживается автор Книги Иова: принимает свое положение прежде всего с верой в Господа, а также с терпением и смирением.

Изображение ада в энциклопедии «Сад наслаждений», составленной в XII веке Геррадой Ландсбергской, настоятельницей Гогенбургского монастыря. Оригинал рукописи был уничтожен, но сохранились некоторые копии

Позиция Иова в той части сюжета, где он настроен против всех и вся, когда он видит собственную смерть как освобождение, как единственный способ вернуться к душевному равновесию, удивительным образом перекликается с египетским философским трактатом «Разговор разочарованного со своей душой»4. В тексте подчеркивается, что человек – хрупкое создание, а его существование – это «дыхание», «лист, дрожащий на ветру»5. Весь земной путь отмечен тем весом, который сам человек придает своим земным делам, будучи «отвратительным и порочным, пьющим грехи, как воду».

Страдания пронизывают жизненный опыт людей и их существование; с некоторой иронией человеческий путь сравнивается с жизнью во время войны, когда вмешиваются болезни, бедность, предательство со стороны друзей, и только смерть проявляет справедливость и прекращает боль. Решение финала, полностью переворачивающее состояние Иова, в каком-то смысле противоречит реальности, поскольку в жизни редко случается так, что боль исчезает навсегда, а счастье обычно представляет собой лишь сиюминутный дар, кратковременное прерывание страданий.

Два лика зла

Книга Иова впервые говорит о том, что существуют различные виды зла и что явления, связанные с физическим и материальным, могут быть метафорой более глубоких, неизлечимых внутренних зол.

Маркантонио Раймонди [гравюра с картины Альбрехта Дюрера]. Адам и Ева с яблоком и змеем. Нью-Йорк, Метрополитен-музей

«Источник зла не может лежать в Боге, и вместе с тем нет никакого другого источника бытия и жизни, кроме Бога. Но если зло не может иметь своего источника в Боге и если нет никакого другого источника бытия, кроме Бога, то как понять явление зла, какой выход из этой дилеммы?»6 – пишет Николай Бердяев 7.

Вопрос Бердяева справедлив, но ответа на него нет. Библия также не дает ключа к разгадке, и это можно интерпретировать по-разному. В Книге Бытия (3:1) зло появляется внезапно, без всякой преамбулы, а точнее, змей, «хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог», приводит к нему людей через двусмысленность греха. Так проблема зла вступает в историю: тысячи страниц, написанных теологами и философами, не предлагают окончательного определения сути зла, его значимости и масштабов.

Зло противопоставлено добру: это общая аксиома, с которой следует начать. Согласно Фоме Аквинскому, зло не существует само по себе, но указывает на «отсутствие добра» [Сумма теологии (I, раздел 14,10)].

Таким образом, зло – это отсутствие чего-либо. Например, отсутствие здоровья или любви, приводящее к дисбалансу, сбивающему творение с истинного пути. Причем, как говорят экзегеты, это происходит с божественного одобрения, но не с целью наказания или чего-то подобного.

Конечно, такая трактовка не решает наших сомнений и не помогает устранить противоречие. Если зло послано нам как «испытание», в любом случае место человека вызывает глубокие экзистенциальные размышления. Все это заставляет нас пребывать в состоянии постоянного беспокойства, и, следуя за историей, мы мучаемся вопросом, принимаем ли мы в ней активное участие.

Согласно Католической энциклопедии, физическое зло характеризуется неполноценностью живого существа, вмешательством в его естественное строение и развитие. Оно служит препятствием к достижению совершенства, разрушает безупречность творения, проявляется в болезни или смерти, которая является наивысшим злом.

Моральное зло, с другой стороны, заключается в отклонении воли от «правильного» действия и состоит в нарушении разумного правопорядка (грех) с последующим лишением творения конечной цели (наказание).

Следовательно, зло – это аномалия совершенной реальности, которая выражается в лишении или уменьшении статуса или «блага», дающего человеку уверенность в том, что он сможет прожить свою жизнь наилучшим образом. Эта идея очень напоминает утопию: в неустанном стремлении к совершенству (утраченному с первородным грехом) она заставляет человека сгибаться все ниже и ниже под тяжестью зла. Мы уже убедились, что зло входит в историю, навязывая себя, и у нас есть указание на его происхождение: дьявол. Бог позволяет человеку уклониться от истинного пути и пройти испытание злом, которое можно глобально разделить на физическое и моральное.

Но почему зло вообще должно существовать, если христианский креационизм учит, что все сотворенное Богом является благом само по себе (Книга Бытия 1:31) и что даже человек в начале творения был наделен естественной праведностью? Тогда, говорят богословы, зло существует по вине людей, а не Бога, и иллюстрирует попытку