С привкусом пепла - Иван Александрович Белов Страница 2

Из зарослей выскользнул Волжин и доложил:

– Никого, как на лекции против водки, на опушке трава в одном месте примята, но уже почти вся поднялась. Если и был кто, то часов восемь назад.

Через минуту появился Егорыч и отрицательно помотал головой. У Зотова от сердца чуть отлегло. Он вернул бинокль и сказал:

– Уходим, отряд сами найдем, чай не маленькие.

После полудня тучки рассеялись, ветер утих, лес наполнился вонючими болотными испарениями и стрекотом птиц. Стало тепло, словно в бане. И веники в наличии, Зотов пару раз получил по роже напружиненной веткой.

От скуки пробовал считать шаги, но на третьей тысяче сбился и плюнул. По пути миновали крохотное, торфяное озерцо, с водой цвета крепкого чая и топкими берегами. Разведчики не спешили, часто останавливаясь и напряженно слушая чащу. Однажды, над головой, с надсадным, прерывистым гудением, пролетел «Фокке-Вульф» Fw 189, в немецком обозначении «Flugauge» – «Летающий глаз».На советском фронтовом жаргоне – «Рама», из-за характерной формы фюзеляжа, похожего на летающую форточку с крыльями.

Егорыч, идущий впереди метров на десять, жестом приказал остановиться и медленно, словно нехотя, опустился на живот, уставившись широким раструбом пулеметного пламегасителя перед собой. Группа залегла, разобрав сектора для стрельбы. Зотов мешком свалился за трухлявый, заросший мхом пень.

– Выходим в заданный квадрат, – шепотом предупредил лейтенант. – Повнимательнее, можно нарваться на пост. Первыми огонь не открывать.

Егорыч повернулся и поманил пальцем. Они, согнувшись в три погибели и касаясь руками земли, подобрались к старшине.

– Гляньте, – муркнул старшина. – Ориентир - раздвоенная елка, немножко левее, будьте любезны.

Зотов присмотрелся. Огромная, разлапистая ель подпирала небо двумя ободранными вершинами. Вроде ничего необычного, расстояние шагов тридцать. Ага. У самой земли, из-под шатра густых веток, торчали босые, грязные ноги. В тени угадывалась винтовка, приставленная к стволу.

– Дрыхнет, – доложил Егорыч,– Я его, стервеца, случайно засек, глаза еще видят, совсем не ослеп. Вроде один.

Зотов невольно позавидовал спящему. Живут же люди.

– Волга, разберись, – распорядился Карпин.

Волжин привстал и, крадучись, ставя ступню на носок, пошел к раздвоенной ели. Замер в кустах, приблизился к спящему и, воровато оглядевшись, сцапал винтовку. Торчащие ноги кражи вверенного имущества не обнаружили. Сашка подложил ладони под голову и изобразил сладкий сон.

Карпин подошел первым, на всякий пожарный держа заросли под прицелом. Зотов, приклеившийся следом,заглянул лейтенанту через плечо. Под елкой разметался худенький, рыжий подросток, почти мальчишка в грязных штанах и рубахе, драном немецком френче и скепкой на голове. Конопатое лицо расплылось в блаженной улыбке, с уголка губ тянулась струйка подсохшей слюны. Рядом, на солнышке, стояли растоптанные, явно не по размеру, жадно просящие каши ботинки военного образца.

– Подъем, солдат, – Карпин бесцеремонно пихнул спящего сапогом.

Парнишка проснулся рывком. О винтовке даже не вспомнил, а, не успев продрать глаза, боком, по-заячьи, сиганул в малинные заросли. И тут же сдавленно захрипел, сцапанный лейтенантом за горло.

– Тих-ха, – ласково проворковал Карпин.

Малец обмяк, тонкие ножки подкосились, и он просипел:

– Не… не убивайте, пожалуйста.

– Уж как получится.

Парень захрипел, глаза закатились, жутко сверкая белками.

– Лейтенант, – укоризненно сказал Зотов. – Это всего лишь дитя.

– Ша у меня,дитя, пикнешь, задавлю, как куренка, – Карпин ослабил хватку и осторожно, с любовью, опустил полузадушенного на колени.

– Дяденьки, пожалуйста, не убивайте, – затрясся паренек, глазенки наполнились слезами и ужасом. Самое время для короткого допроса по существу.

– Кто такой? – с нажимом спросил Зотов.

– За грибами-и-и я, – заныл паренек. – Сморчк-и-и пошли–и–и…

– Не смей врать мне, сморчок, – Зотов отвесил сочную оплеуху. – Партизан?

– Не-ет!

– Души, надоел он мне, – кивнул Зотов Карпину.

– Да-а-а, партизан! – немедленно сдался грибник.

– Отряд?

– «За Роди-и-ну».

– Слабак, – фыркнул Карпин.

– Звать тебя как, сморчквовед? – потребовал Зотов, радуясь в душе, как младенец. Удачно вышли, молодец лейтенант, а тоиной раз нужныйотряд можно годами искать, брянские леса дремучие и бескрайние.

– Колька, Колька я, Воробьев.

– Тут чем промышляешь?

– В охранении я, часовым, – всхлипнул рыжий.

– Батюшки, часовым! – восхитился Зотов. – Ну надо же. Знаешь, что бывает за сон на посту?

– Меня размори-ило, – Колька маленько пришел в себяи перестал трястись.

– Хм, веское доказательство невиновности для военного трибунала. Ты случайно не адвокат? Нет? И не знаешь кто это? Ты хоть понимаешь пустой головой, что на тебя даже пулю тратить не будут? Вот на этой елке и вздернут.

– Простите-е, дяденьки, бес попутал…, – вновь заныл партизан.

– Не скули, – оборвал Зотов. – Командир на месте?

– У себя, у себя он, – истово закивал парень. – Никуда неделю не отлучался, и…

– Без подробностей, – поморщился Зотов, – И чего это ты, Коленька, секретную информацию первым встречным сливаешь?

– Так вы же свои! – нашелся рыжий и заискивающе заулыбался. – Форма, автоматы и лица наши – советские!

– Слыхал? Лицо у тебя советское, – подмигнул Зотов лейтенанту.

– У меня в прадедах швед, – обиделся Карпин. – Прапрабабка с заезжим барином согрешила. Меня через то в разведку и взяли, на иностранца сильно похож.

– Ну не знаю, наш Маугли тебя быстренько раскусил, – Зотов перевел взгляд на дрожащего партизана. – Слушай, малой, ты совсем дурак или прикидываешься? – и, присмотревшись, тяжко вздохнул. – Не, не прикидывается, уродился таким. Обыскать.

Горе-партизан обижено засопел.

Егорыч наклонился и тщательно ощупал карманы, складки и швы. На траву полетели затушенная цигарка, кусок изгрызенного черного сухаря,