Иоганн Гете - Торквато Тассо Страница 2

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же. Альфонс.

Ища везде, не нахожу я ТассоИ не встречаю даже здесь у вас.Не можете ль вы мне о нем поведать?

Его мельком я видела вчера.

Он издавна привык предпочитатьУединенье обществу людей,Могу простить ему, что от толпыОн убегает, любит на свободеС своей душой беседовать в тиши,Но похвалить его я не могу,Что он бежит от дружеского круга.

Коль я не ошибаюсь, скоро, князь,Упреки ты заменишь похвалами.Я видела его издалекаСегодня, с книгой шел он и писал.Из слов, что он вчера мне быстро бросил,Я думаю, что труд его закончен.Теперь ему осталось лишь исправитьНемногое, чтоб милости твоейПреподнести достойное творенье.

Да, если он его преподнесет,То он себя надолго оправдает.Чем больше я участья принимаюВ его работе, чем отрадней мнеВеликий труд, тем больше нетерпеньеВ моей душе он множит с каждым днем.Не может он закончить и отделать,Меняет, медленно идет вперед,Стоит на месте, губит все надежды.Отсрочка наслажденья тяжела,Которое нам близким представлялось.

А я хвалю и скромность и старанье,С какими он идет за шагом шаг.В единое благоволеньем музСтекаются столь многие напевы,И вдохновенья ждет его душа.Он должен округлить свою норму,Он громоздить не хочет баснословья,Которые обманывают насБренчаньем слов, красивых, но ничтожных.Оставь его, мой брат! Прекрасный трудНе временем должны мы измерять,Услада он для будущих веков,И надо позабыть про современность.

Так будем вместе действовать, сестрица,Как к нашей пользе делали не раз.Смиряй мой пыл, когда я слишком рьян,Я ж подгоню, где слишком ты мягка,И так его, быть может, наконецУвидим скоро мы достигшим цели,Должны отечество и целый мирТворению такому удивиться.Я, славу разделяющий его,В действительную жизнь его введу.Образоваться в слишком тесном кругеНе может благородный человек.Он должен выносить хулу и славуИ под влияньем родины и мираПознать других и самого себя.Его уединенье не лелеет.Не хочет враг щадить, а друг — не должен.Пусть юноша в борьбе растет и крепнет,Чтоб ощутить мужчиною себя.

Все для него готов ты сделать, князь,Как уже много сделал до сих пор.Таланты образуются в покое,Характеры — среди житейских бурь,О, если б душу он образовалПо твоему уменью! Не бежал быОт всех люден и склонность к подозреньюНе превратилась в ненависть и страх.

Не знающий людей боится их,А кто бежит от них, их знать не может,Вот так и с ним: свободная душаСтановится опутанной и пленной.Заботится о милости моейОн более, чем надо, против многихПитает подозренье, но я знаю,Что не враги они ему. Случись,Что пропадет письмо или на службуЕго слуга к другому перейдет,Бумагу ль он случайно потеряет,Сейчас же видит умысел и кознь,Подкапыванье под его судьбу.

Мой милый брат, возможно ль человекуОтделаться от самого себя?Ведь если друг, гуляя с нами вместе,Себе поранит ногу, не должны лиМы медленней идти и протянутьЕму с любовью руку?

                                       Было б лучше,Когда б могли мы вылечить егоПо указанью верному врачаИ с исцеленным весело потомПошли дорогой новой, свежей жизни.Но я надеюсь, милая моя,Что не придется быть врачом суровым.Я делаю все, что могу, чтоб влитьДоверчивость и мир в больное сердце.При обществе ему я выражаюМое благоволенье. Если онПожалуется, разбираю дело,Как, например, когда вообразил он,Что комнату его взломали. ЕслиНичто не обнаружится, спокойноДаю понять, в чем дело. Так на ТассоЯ упражнять терпение учусь,И вы со мной, я знаю, заодно.Я вас привез в деревню и обратноСегодня вечером уеду в город.Антонио здесь будет на мгновенье;Он — на пути из Рима и заедетЗа мной. Мы с ним должны договоритьсяО многом, написать немало писем.Все это в город требует меня.

Ты нам сопровождать тебя позволишь?

Останьтесь в Бельригуардо, прогуляйтесьВ Консандоли вдвоем! И на свободеПрекрасным этим наслаждайтесь днем.

Не можешь ты остаться с нами? РазвеНельзя и здесь, как в городе, работать?

Увозишь ты Антонио от нас,Который должен рассказать о Риме?

Так не выходит, дети, но обратно,Возможно, скоро мы вернемся с ним.Тогда он вам расскажет, вы же мнеДолжны помочь его вознаградить:Он трудится так много для меня.Когда же мы вполне наговоримся,Пускай сюда приходит рой прелестный,Чтобы в садах веселье разлилось,Чтобы и мне во мгле прохладной сениЖеланную красотку повстречать.

О, мы на это поглядим сквозь пальцы.

И я умею тем же отвечать.

Давно я вижу Тассо. Он ступаетТак медленно, порою неподвижноВдруг остановится, замедлив шаг,Идет опять поспешно и опятьСтоит на месте.

                             Мыслит он и грезит,Оставьте же его бродить в мечтаньях.

Нет, он увидел нас, идет сюда.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же. Тассо.

Мой труд преподнести тебе я медлилИ с трепетом его тебе вручаю.Что он не завершен, я слишком знаю,Пусть он законченным казаться может.Хоть не хотелось мне незавершеннымТебе вручить его, но вот пришлаЗабота, чтобы ты не счел меняЧрезмерно мнительным, неблагодарным.Как может человек сказать: «Я здесь»,Чтобы друзьям своим доставить радость,Так я могу сказать одно: «Прими!»

Меня ты изумляешь этим даромИ в праздник превращаешь этот день.Итак, в моих руках его держу яИ наконец могу назвать моим!Я долго ждал, чтобы ты мог решитьсяПромолвить: «Вот! Я удовлетворен».

О, если вы довольны, он закончен;Он в полном смысле вам принадлежит.Смотря на труд, упорный и усердный,И на черты прилежного пера,Я мог бы эту вещь назвать моей.Но, всматриваясь ближе в то, что песнямДостоинство и цену придает,Я признаю, что это лишь от вас.Хоть наделил дарами песнопеньяМеня природы щедрой произвол,Но счастье своенравное меняПрочь от себя жестоко оттолкнуло.Едва пред взором мальчика раскрылсяПрекрасный мир со всею полнотой,Как омрачила юношеский умРодителей возлюбленных беда.Едва уста для пения раскрылись,Как полилась глубокой скорби песнь,И вторил я чуть слышными тонамиСкорбям отца и матери тоске.Лишь ты один из этой тесной жизниМеня возвел к свободе и красе,Ты устранил заботы от меня,Свободу дал, чтобы душа мояМогла раскрыться в мужественной песне.И если труд мой значит что-нибудь,Я этим всем вам одному обязан.

Вторично ты достоин похвалы,Ты скромно честь воздал себе и нам.

О, если б мог я высказать, как живоЯ чувствую, что всем обязан вам!Бездеятельный юноша — иль взялОн из себя поэзию? ВеденьеУмелое войны — он сам придумал?Искусство брани, что в урочный часВыказывает с мужеством герой,Отвагу рыцарей и ум вождей,Как бдительность с коварством входит в спор,Не ты ли мне, разумный, храбрый князь,Все это влил, как будто бы ты былМне гением, которому отрадноВсе то, что в нем высоко, непостижно,Разоблачить чрез смертное творенье?

Так наслаждайся радостным трудом!

И радуйся рукоплесканью добрых!

Всеобщей славой радуйся, мой друг!

Я этим мигом удовлетворен.Я думал лишь о вас, когда я пел:Вам угодить — была моя мечта.Вас усладить — заветнейшая цель.Тот, кто не видит мир в своих друзьях,Не заслужил, чтоб мир о нем услышал.Здесь родина моя, здесь милый круг,Где любит пребывать моя душа.Я вслушиваюсь здесь во все слова,Здесь говорят мне опыт, знанье, вкус;Потомство, мир я вижу пред собой.Бежит художник в страхе от толпы:Лишь тем дано судить и награждать,Кто с вами в чувствах схож и в пониманье.

Когда мы о потомстве говорим,То поучать не подобает праздно.Я вижу знак, почетный для певца,Что сам герой на голове егоБез зависти способен видеть: здесьОн предка твоего чело венчает.

Случайно это, или гениемСплетен он и возложен? Только здесьОн — не напрасно. Говорит Вергилий:«Что чтите мертвых? Ведали ониЕще при жизни радость и награду;И если вы теперь дивитесь им,То и живым почтенье воздавайте.Давно увенчан мраморный мой лик,Живым принадлежит зеленый лавр».

Делает знак своей сестре, она снимает венок с бюста Вергилия и приближается к Тассо. Он отступает.