Такая любовь - Павел Когоут Страница 2

Многие современные пьесы на аналогичную тему страдают фальшивым морализированием и ханжескими выводами, неправдоподобными, чисто теоретическими «благородными» поступками, когда человек ради некоего абстрактного благородства возвращается к нелюбимой жене, «чтобы не разрушать семью», хотя такая склеенная семья ничего, кроме ада, не сулит, или «ради сына» амнистируется «раскаявшийся муж», хотя такой прощённый папа вряд ли будет хорошим отцом.

Ничего этого не требует Когоут, потому что такие требования, как это ни странно, не только фальшивы, но и бесконечно мелки. Их легко выполнить, но никого они ни от чего не спасают.

Когоут требует гораздо большего. Абсолютного внимания к человеку. Абсолютной чуткости и, следовательно, борьбы со всем, что рождено во взаимоотношениях между людьми эгоизмом, эгоистической любовью, стяжательством сердца.

Поступки тех, кого обвиняет автор, не подлежат гражданскому суду. В них нельзя найти юридических моментов преступления, но тем опаснее они и тем суровее суд автора, потому что судит он по высшим законам человеческой этики, по законам социалистической морали.

Мне хочется думать, что советские театры поставят «Такую любовь» и что зрители, уходя со спектакля, будут взволнованно спорить о вещах серьезных и важных, о любви и честности, об эгоизме и ханжестве, о принципиальности фальшивой и настоящей.

Пьеса Когоута суровая и одновременно добрая, потому что автор любит человека любовью требовательной.

С. Образцов.

Первое отделение

Не думайте, что люди ходят в театр только развлечься. Их тянет туда естественное желание заглянуть в душу других и судить о самых тайных их помыслах. Пойдем сегодня им навстречу: не будем разыгрывать спектакль, откажемся от таких ненужных шаблонов и деталей, как постановка или декорация. Попытаемся на глазах у публики обнажить и противопоставить судьбы нескольких людей, обращаясь к самим зрителям, взывая к их опыту и чувствам так недвусмысленно и активно, что они увидят, в конце концов, в пьесе самих себя. Успех будет тем большим, чем меньше будет аплодисментов, чем больше обидятся зрители.

Поэтому публику встречает поднятый занавес и пустая сцена с темной, унылой скамьей, обращенной спинкой к залу, и высоким креслом возле кулис. Перед началом действия на скамье усаживаются поочередно четыре ничем не примечательные фигуры: они явно погружены в собственные мысли. Удар гонга, свет в зале гаснет, сцена освещается. Двое молодых людей и две молодые женщины встают со скамьи. Из зала на сцену поднимается человек в мантии судьи. Все садятся. Человек в мантии раскладывает на широком подлокотнике кресла бумаги. Некоторое время он сосредоточенно перебирает их, потом взглядывает на головы четырех людей, неподвижно обращенные в глубину сцены.

1

Человек в мантии. Можете курить! (Никто не пошевельнулся. Человек в мантии снова перебирает документы, повторяет). Можете курить! (Высокий юноша — Петрус — и старшая из женщин — Петрусова — нервно, не поворачивая головы, закуривают). Ну-с, так… Начинается слушание дела Матисовой и других. Суд общественности предъявляет вам обвинение в антиобщественных действиях, результат которых — нервное потрясение, с одной стороны, разрушение семьи — с другой, смерть человека — с третьей. Все это — не считая прочего ущерба, который трудно измерить. Обвиняемая Матисова. «Л…» — это Людмила?

Лида. Лида.

Человек в мантии. Обвиняемая Лида Матисова, год рождения 1934, студентка юридического факультета, признаете ли вы себя виновной?

Лида. Да.

Человек в мантии. Обвиняемый Петр Петрус, год рождения 1929, ассистент кафедры семейного права, признаете ли вы себя виновным?

Петр. Я… я не знаю…

Человек в мантии. Но есть же у вас какое-то мнение по этому делу?

Петр. Да… Нет.

Человек в мантии. Обвиняемая Лида Петрусова, год рождения 1926, врач, признаете ли…

Петрусова. Нет!

Человек в мантии. А вы, обвиняемый Милан Стибор, год рождения 1932, конструктор, вы…

Выкрик из зала. Нет!

Человек в мантии (укоризненно глядя в зал). Вы признаете себя виновным?

Стибор. Да…

Выкрик из зала. Нет! Нет!

Человек в мантии (в публику). Я забыл предупредить о том, что само собой разумеется: проявления согласия или несогласия…

Выкрик из зала. Я его мать.

Стибор (встает, поворачивается к залу, умоляюще). Мама!

Мать (с места). Вы же — человек! Не требуйте от матери, чтобы она сидела, как мраморная статуя, если она знает, знает! Не он — я знаю, как все произошло, я знала, что это случится, потому что я — мать. И ваша мать знала о вас больше, чем вы сами! Он не скажет правды, потому что у него слишком доброе сердце, и если вы хотите узнать правду, не лишайте меня слова. Если вы не позволите говорить матери, значит нет и не будет правды на земле!

Человек в мантии (задумывается, потом кивком головы разрешает Стибору сесть, подходит к рампе). Подите сюда, гражданка. С чего-то надо начинать.

2

В то время как он помогает Матери подняться на сцену, глубина сцены темнеет. Стиборова, потеряв из виду сына, утрачивает уверенность в себе.

Человек в мантии. Старайтесь не отвлекаться и вспомните, прошу вас, все важнейшие подробности. Бывают незначительные детали, роль которых в ходе событий многократно возрастает.

Мать. Не бойтесь, я ни о чем не забуду. Как можно! Вам кажется, что я хожу, говорю, вы уверены, что я ем и сплю, — но это только по инерции. Моя жизнь замерла после этих событий. Они вновь и вновь возникают передо мной в строгой последовательности. Это тем тяжелее, что я ничего не могу изменить — будто я зритель в театре, где ставят знакомую трагедию.

Человек в мантии. Прошу прощения, но меня прежде всего интересуют факты, и если ваши чувства…

Мать. Простите… Когда-то я изучала литературу, и после смерти мужа вся моя жизнь сосредоточилась только на Милане и на книгах. Милан тоже упрекал меня в склонности к… что я порой мыслю слишком сложно. Я постараюсь… Хотя сейчас, поймите…

Человек в мантии. Понимаю. Если бы мы не понимали особенностей друг друга, города состояли бы не из домов, а из неприступных крепостей. Как это все началось?

Мать. Вот видите, я уверяла, что знаю все, но тут… Вы должны представить себе — двадцать лет мы жили с Миланом одни. Он знал: ради него я не вышла вторично замуж, чтобы никто чужой не вошел в его жизнь. Наши доходы — доходы учительницы! Я бегала по урокам, и поверьте… но важно не это…

Человек в