М. Любовцова - Пирамида Хуфу Страница 3

И вот теперь выбор царя пал на него, Хемиуна. И если Тот* [10] — бог знаний и Птах* [11] — бог творчества, ремесла и искусства — будут к нему милостивы, он прославит свое имя в веках. Этого дара богов он ни за что не упустит. Зодчий Хемиун не раз руководил строительством храмов, сам производил для них расчеты и всегда мечтал о создании новых архитектурных форм. Изнеженный вельможа, он был энергичен, когда речь шла о большом деле. Идея небывалой, грандиозной постройки целиком захватила его честолюбивые мысли.

Все эти дни он провел в мучительных поисках соединения традиционных древних правил с новыми формами. Вот на гладком песке появляется одна мастаба, на ней вторая, еще и еще, вот восемь ступеней... Но это не ново. Если десять? И это только повторение сделанного Имхотепом. Он, Хемиун, должен сделать такое, чего еще не было. Если пирамиду, как у деда Снофру? Без ступеней с гладкими гранями? Но пирамида Снофру ему не нравилась. Она казалась Хемиуну незавершенной. Вершина ее оканчивалась небольшой площадкой. Может быть, в ней не было гармоничных пропорций?

Хемиун протер потное лицо платком и бросил на песок. Голубая его полоса резко выделялась на теплом фоне красноватого песка, радуя глаз свежестью красок, яркостью контраста. Он взял кусок папируса с записью наружных материалов и инструментов и, посмотрев, с досадой бросил. Никаких расчетов пока сделать нельзя: нет размеров и даже формы... Он смотрит на уголок папируса... Острая его вершина лежит... Так, так... Хемиун радостно вздрагивает: найдено! Вот какой должна быть священная пирамида: форма, как у гробницы Снофру, но очень строгих пропорций, размеры небывалые, а цвет — белый, любимый цвет народа Черной Земли. Из шлифованного алебастра. И без всяких украшений: величие и простота. Прямые строгие линии треугольных граней, сходящиеся в острие, устремленное в синее небо, к богу Ра — источнику всего живого. Эта вершина будет высоко поднята на могучем основании, она будет возвышаться над городом, над долиной. Она станет самой высокой вершиной и первой будет встречать утренний свет бога Ра, задолго до того, как лучи рассеют мрак у подножия, в котором будет пребывать простой смертный народ. Такова священная мысль, вложенная в усыпальницу царя Кемет.

Зодчий был в восторге от идеи, так удачно воплотившейся в форму. А как дивно сочетался белый цвет на фоне красноватых песков с синевой неба!

Решение было найдено. Архитектор задорно, по-мальчишески, вскочил и сейчас же оглянулся: непристойно сановнику, хотя и молодому, прыгать, но поблизости никого не было. Князь прошел в свой кабинет и принялся за расчеты.

Через несколько дней Хемиун закончил предварительные наброски. Отличный рисовальщик, он изобразил гробницу на большом специально изготовленном листе папируса.

Он решил сделать основание сооружения квадратным. Ступенчатая гробница Джосера, возникшая из мастаб, поставленных друг на друга, отражала их форму — вытянутую длину, в связи с чем основание было прямоугольным.

Сторона основания была задумана архитектором в четыреста шестьдесят локтей. Такого размера не было ни у одного сооружения. В этом Хемиун был уверен. Он долго думал о высоте. Если пирамида будет низкой, — некрасиво и противоречит идее. Если чересчур высокой, — нарушится гармония, не говоря уже о том, что строить будет трудно. Хемиун раздумывал, примерял, чертил и снова зачеркивал. Потом ему пришла мысль применить математический метод. Если вокруг основания описать окружность и ее радиус принять за высоту? Он долго возился с расчетом и, наконец, после многих усилий нашел; она составляла почти триста локтей! Невиданные размеры! Еще пересчитал и еще... И все-таки это было правильно... Он был подавлен полученной величиной и в то же время гордился ею и новизной метода. Нарисовав небольшой силуэт в точной пропорции с вычисленными размерами, зодчий остался доволен: благодаря логично связанным размерам сооружение будет стройным, несмотря на огромные размеры. Найдя основные наружные величины, Хемиун на другом листе папируса принялся за размещение погребальной камеры для царя. Она расположится точно под вершиной, в самом центре, вторая — небольшая — для царицы. Он ломал голову над распределением веса чудовищной кладки над заупокойной камерой, ведь над ней будет возвышаться сплошной камень более двухсот локтей. После долгого раздумья он решил поместить над камерой особо крупные конусные блоки, которые будут принимать на себя тяжесть и распределять ее в стороны с помощью горизонтальных выступов. Правда, эти опорные блоки будет очень трудно переправлять от мест заготовки, но это не может быть препятствием. Разве легче ломать асуанский гранит и переправлять его по реке почти через всю страну? Кроме этого, над камерой оставить пять пустот, что облегчит тяжесть верхних слоев. Он предусмотрел вентиляционные каналы, которые пронижут всю каменную кладку и выйдут поблизости от вершины. Резкими линиями прочертил ложные ходы вверх и вниз, в конце их отметил места коварных ловушек в виде нависших камней огромного веса, которые прихлопнут и раздавят каждого, кто посмеет нарушить покой царя.

НА СЕМЕЙНОМ СОВЕТЕ ЗОДЧИХ

Через несколько дней вечером, когда спала жара, во дворце Нефермаата собрались зодчие, все близкие родственники — сам Нефермаат с женой, Итет, Хемиун, пришли Рахотеп с Неферт и молодой Нефермаат — внук Снофру. Молодежь, братья и сестры Хемиуна, ушли в сад, чтобы не участвовать на совете старших, который они находили скучным.

Хемиун любил дядю Рахотепа и его жену Неферт. Они очень подходили друг к другу. Рахотеп всегда вносил в общество оживление и суету, чем отличался от других сыновей Снофру. Его братья держались строго, чопорно, стремясь и внешне сохранить близость к живому богу. Правила предписывали сохранять величественный покой. Рахотеп смолоду не рассчитывал на трон, у него и без этого было полно дел: он любил зодчество, занимался им много, выполнял обязанности верховного жреца в Оне, да еще занимал пост военачальника. Были и другие занятия, которым он предавался страстно, — охота и рыбная ловля. Кипучая энергия пробивалась у Рахотепа наружу быстрой речью, смехом. Итет, мать Хемиуна, улыбаясь, часто говорила ему:

— И как только ты выполняешь обязанности жреца? Твоя быстрота совсем не подходит к торжественной медлительности верховного служителя богов.

— Самое тяжелое наказание для него — не двигаться и молчать, — отвечала за мужа Неферт. — Зато после жреческих обязанностей никому покою не дает.

— Я считаю самым важным и почетным своим делом быть верховным жрецом в Оне в храме Ра, — возразил жене Рахотеп. — Все мы здесь царского рода и жречеством крепим царскую власть. Это наш священный долг. Хотя в Менфе* [12] весь ремесленный люд поклоняется Птаху, бог Ра стоит выше всех богов.