Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов Страница 2

В 1950 году произошла нелепая ссора между католическими и православными священнослужителями в Палестине. Раздор произошёл из-за Храма Господня. Французский посол в Константинополе потребовал от турецкого султана передать права владения Храма Господня католическому духовенству. Но Российский посланник Титов потребовал то же самое для православных священников.

Эта ссора побудила Францию теснее вступить в сношение с Великобританией. Хотя, надо сказать, после разгрома Наполеона, Франция и без того была экономически и политически привязана к Англии. Можно проанализировать историю Франции и заметить: как только в Париже возникает идея вести самостоятельную политическую игру, так сразу же Англия организовывает революции, как это произошло 1830 году и 1848 году. Николай Первый заинтересовался конфликтом в Палестине и решил надавить на Османского султана. Сразу же Англия и Франция, объединившись, стали настраивать Турцию против России. Австрия и Пруссия, вместо того, чтобы поддержать Россию, как недавнего союзника, неожиданно для Николая, заняли нейтралитет, больше похожий на откровенное предательство. Впрочем, подлость, лицемерие и предательство – вполне обыденные явления в европейской высокой политике. А далее – разгорелась война, вошедшая в историю, как Крымская война 1853—1856 годов (Kırım Savaşı в Турции), или Восточная война(la Guerre d’Orient во Франции), или Русская война (Russian war в Англии) – война между Российской империи, с одной стороны, и в составе коалиции Британской, Французской, Османской империй и Сардинского королевства – с другой.

Петербург

Пролётка остановилась у парадного подъезда обычного для Петербурга, двухэтажного дома, сжатого с двух сторон такими же серыми домами со строгими каменными фасадами. Небольшие ажурные балкончики выходили на Владимирский проспект. Высокие филёнчатые двери с массивными бронзовыми ручками недавно выкрашены. Заботливые хозяева обычно к весне обновляли краску на входных дверях. Три каменные ступени чисто выметены. В высоких окнах отражалось сумрачное северное небо. Из пролётки сошёл молодой офицер, лет тридцати, тяжело опираясь на трость. Левая рука его была подвязана к шее черным платком. В петлице поблескивал орден Святого Станислава. Лучик весеннего солнышка, пробившийся сквозь тучи, сверкну на эполете с цифрой полка.

Дверь парадного входа отворилась с протяжным скрипом. Появился маленький сутулый старичок в заношенном зелёном фраке и в огромных растоптанных башмаках. Седые волосы, оставшиеся на затылке и над висками, всклочены нимбом. Лицо бледное, высохшее, с большим острым носом и выцветшими карими глазами под нависшими белёсыми бровями. Он казался сердитым, но завидев офицера, тут же вспыхнул радостью и удивлением. Распрямился, насколько позволяла его сгорбленная спина.

– Господи! – воскликнул старичок и быстро перекрестился. – Виктор Аркадьевич! Вы ли это?

– Тише, Семён! – строго, но с любовью попросил офицер. – Тише! Кто в доме есть?

– Только брат ваш, Александр Аркадьевич. Недевича, как вчера из Англии воротился. Младшенький, Павел Аркадьевич, ещё в училище. А что же у вас с рукой? Боже! Боже! – испугано запричитал старичок.

– А матушка где? – Офицер кинул быстрый тревожный взгляд на окна дома.

– Они с батюшкой вашим в церковь уехали, на обедню. Скоро будут.

– Хорошо, – произнёс офицер с облегчением. – Кофры мои внеси в дом.

– Это – мы мигом!

Старик, кряхтя и сопя, снял с задка пролётки два больших дорожных кофра из толстой, потёртой местами, кожи и юркнул с ними в дом.

Офицер вошёл в переднюю, остановился перед каменной лестницей, ведущей на второй этаж. Снял фуражку. С блаженством вдохнул запах родного дома. Тот же лепной потолок, те же ложные колонны. Изразцовая печь…. Всё здесь знакомое, родное. А справа, под лестницей покосившаяся дверь в каморку старика Семёна.

– Витька! – Сверху по лестнице к нему кинулся брат Александр. Высокий юноша, двадцати пяти лет с военной выправкой. На круглом бледном лице чёрточкой выделялись тонкие черные усики. Тёмный, военно-морской сюртук с двумя рядами блестящих пуговиц сидел ладно на его сухой фигуре. Александр хотел было обнять брата, но подбежав, в нерешительности остановился. – Господи, зачем тебе трость? Нога? А с рукой что?

– Все хорошо, Сашенька. Помоги мне подняться, – улыбнулся офицер. – Да не смотри ты на меня, как на калеку, – весело потребовал он. – Помоги, иначе я буду час взбираться.

– Тебя изранили? – заботливо спросил брат, поддерживая Виктора за талию. Они осторожно зашагали вверх по ступеням.

– Пустяки, – поморщился Виктор. Но тут же коротко ойкнул. – Осторожнее! Ребра болят. Ты стиснул меня, словно куль с мукой.

– Прости, Витя, – испугался Александр.

***

– Всё те же зелёные обои, – грустно улыбнувшись, произнёс Виктор, оглядывая гостиную. – Диван наш старый.

– Да, наш старый диван, – подтвердил брат. – Помнишь, мы из него фрегат в детстве делали. За моря плавали. Ты присаживайся. Я распоряжусь подать чаю.

Внизу хлопнула парадная дверь. Послышались торопливые шаги в подкованных сапогах.

– Витька! Где он? – звонко прозвучал юный голос.

– Там, – ответил старик Семён.

В гостиную ворвался тонкий юноша лет семнадцати, с едва прорезавшимися усиками. Отшвырнул в сторону форменную курсантскую фуражку, на ходу скинул шинель и бросился к Виктору.

– Тихо, тихо, Пашка! – на его пути тут же встал Александр. – Что ты, как зверь алчущий кидаешься? Дай Вите в себя прийти. Он только с дороги.

– Ой! Ты ранен? – отшатнулся юноша. Оглядел Виктора с ног до головы.

– Ничего. Иди сюда, Павлушка, обниму тебя. Ох, и вымахал. Выше меня стал.

Виктор отставил в сторону трость. Братья обнялись. Вдруг Виктор оттолкнул младшего Пашку и поморщился от боли.

– Быстро, сюртук помоги снять! – попросил он. – Сначала руку…. Платок развяжи …. Вот так. Опускай её…, – он стиснул зубы и часто задышал. Александр и Павел осторожно стянули со старшего брата сюртук. На белой блузе с левого бока расплылось темно-красное пятно. – Проклятие! Рана открылась, – посетовал Виктор.

– Что делать? – испугался младший Павел.

– Отправь Семена в аптеку. Пусть бинтов купит, – распорядился Александр.

– Сейчас! – Павел кинулся к выходу.

– Поможешь? – обратился Виктор к Александру. – Крови не боишься? Надо унять её. Не дай Бог, матушка увидит. Не говори ей, что я ранен.

– Как же, не говори? – с сомнением покачал головой Александр. – Ты же хромаешь. И рука….

– Да сними ты свой мундир. Перепачкаешься сейчас, моряк.

Блуза вся пропиталась кровью. Александр стянул её осторожно с брата. Под блузой оказались бинты, туго стягивающие грудь и живот.

– Эх, рубашку не отстирать, – покачал он головой. – Кровищи сколько.

– Надо её спрятать, потом сжечь, – решил Виктор.

Александр очень аккуратно размотал повязки.

– Ох, и заштопали тебя криво-косо, – недовольно сказал он,