Мои рассказы о деньгах. Часть I - Алексей Субботин Страница 3

уж и далёкие времена, советская власть дошла то того, что даже хлеб был по карточкам – такие небольшие календарные квадратики, отпечатанные на коричневой обёрточной бумаге, где продавщицы крестиком вычёркивали отоваренные дни. Было ещё множество талонов: на чай, сахар, мыло, крупу, сигареты и вообще все товары народного потребления. Отоварить эти талоны было чрезвычайное сложно – в магазине как минимум надо было отстоять огромную очередь, в одни руки давали ограниченной количество товара, а про качество никто даже и не заикался: бери, что дают!

Я помню, как однажды мама принесла с работы коробку с гуманитарной помощью, которую в те времена присылали из Германии. В простой картонной коробке была большая жестяная банка сухого молока, макароны, несколько килограммов разных круп, пачка сахара, банка кофе и куча консервов в необычно ярких жестяных банках. Конечно, неприятно было ощущать себя настолько бедным, что люди дают тебе еду, но у меня, лично, благодарность перед заботливыми и совсем неизвестными мне людьми из далёкой страны намного превышала чувство обиды. Хотелось есть и выжить.

Тогда повсеместно расцветал чёрный рынок, те у кого были возможности, доставали продукты по блату. Но это было заботой родителей – а нам пятнадцатилетним пацанам, выросшим на Севере, к дефициту было не привыкать – народ тогда жил небогато, больше надеясь на собственные силы, нежели на советскую власть.

Все копались на огородах, заготавливали грибы-ягоды. Была даже специальная система так называемых "чеков", которые выдавали за собранные ягоды или ещё какие-либо редкие дары природы. Помню, как знакомые мужики ездили в мае заготавливать ивовую кору, из которой потом какие-то лекарства делали. За одну ходку, денег можно было заработать на новый мотоцикл, который по тем же "чекам" продавался вне очереди, также, как и импортная техника, шубы и прочие материальные воплощения мечтаний советских тружеников.

Павловская реформа в январе 1991 года поставила окончательный крест на советских деньгах. Отменили самые красивые купюры – фиолетовые двадцатипятирублёвки. Сбербанк заморозил вклады, кинув всех своих вкладчиков, а потом в апреле правительство почти в три раза повысило цены практически на все товары.

Но это были заботы родителей, наш масштаб был поменьше – лишь бы день простоять да ночь продержаться. Будущее для большинства из моих друзей чётко выражалось словом из пяти букв: "армия". Мы жили тогда настоящим, не зная прошлого и не думая о будущем. И деньгах мы тоже не думали.

Я вот помню – проснёшься утром, выпьешь чая с вареньем, и во двор к друзьям. Если погода хорошая, то всей компанией на великах купаться. А в сезон, если на дворе пятница, какой-то праздник или просто настроение такое – то можно было поехать в лес или на болота, насобирать ведро морошки, отвезти его на вокзал бабкам, продававшим ягоды пассажирам проходящих мимо поездов.

В этот момент включалась всеобщая система бартера – с обмена твоего товара на единицу всеобщего эквивалента: пол-литровую бутылку водки. В дальнейшем бутылку можно было обменять на десять пачек сигарет "Прима" (без фильтра) или пять пачек "Космоса" (с фильтром). Труд тоже стоил бутылку – вскопать огород под картошку, наколоть двор – всё стоило бутылку водки. Распилить машину дров – две бутылки, потому что нужна была бензопила.

Теоретически, бутылку водки можно было обменять на деньги, но смысла большого это не имело, так как в магазинах всё равно ничего не было, а водка постоянно дорожала. Бывали, конечно, и тут исключения – по какому-то секретному графику (тем не менее известному почти каждому жителю города) на станцию прибывал "Дядя Ваня".

Это был весьма интересный феномен – подойдя в нужное время к определённому вагону где-нибудь на задворках станции, можно было обнаружить группу людей с мрачными лицами и пустыми трёхлитровыми банками в руках. В какой-то момент стенка вагона отодвигалась в сторону, открывая стоящие внутри ящики с портвейном. Не теряя времени, мужики из бригады сопровождения начинали торговлю. Они брали у страждущего гражданина деньги, потом банку, ловко откупоривали бутылки, сливали портвейн в банку, а потом ставили пустую бутылку обратно в ящик, предварительно треснув по ней монтировкой. Типа, разбилась при перевозке.

Как вы уже заметили тема добычи алкоголя беспокоила нас тогда не меньше, чем наших американских сверстников из кинофильмов, которые предприимчивые комсомольцы крутили в видеопрокатах, внезапно появившихся почти повсюду. Сеанс стоил один рубль и вскоре это стало основной статьёй расходов (после алкоголя конечно!)

Нам открылся прекрасный новый мир населённый чаком, щварцем, брюсом, вандаммом и сталлонне. Были ещё и комедии и, конечно, эротика: эммануль, джой и любимые всеми шведки из далёкого Гамбурга. Попасть на поздние сеансы было не просто, но мы не сдавались. С нынешним интернетом те фильмы "для взрослых" конечно не сравнить, но для нас они открыли новый мир.

С нашими сверстницами женского пола мы пересекались тогда только на дискотеках. Мероприятия это были (да и сейчас, наверное, остаются) весьма суровыми. Сначала надо было где-то достать выпивки и сигарет. Выпив, требовалось без происшествий добраться до места проведения танцев, желательно не подравшись по дороге с какими-нибудь пьяными подростками. Заплатив по рублю с носа можно было проникнуть в темный зал, где играла так любимая сейчас всеми попса восьмидесятых. Редко когда обходилось без драк, но поскольку все друг друга знали, особой жестокости, я не припомню. Также, как и того, чтобы хоть раз в нашей компании появлялись девочки. Но не о девочках сейчас речь, а о деньгах или даже деньгозаменителях.

Почти всё лето 1991 года я провёл на даче у своего дяди в прекрасном курортном посёлке "Солнечное", что всего в пяти минутах пути от воспетого советской эстрадой Комарова. У дяди с тётей в своё время родилась тройня: две девочки и мальчик. По этому поводу советское государство выдало семье молодого специалиста трёхкомнатную квартиру в центре Ленинграда. Потом на лето стали выдавать маленькую дачу в Солнечном, где у завода, на котором работал мой дядя было подсобное хозяйство. В какой-то момент времени моя тётя стала работать бухгалтером в этом маленьком колхозе, состоявшем человек из двадцати. Там были огромные теплицы, в которых выращивали огурцы, плюс несколько теплиц поменьше с помидорами, два поля с клубникой и бесконечные плантации картофеля, которые засевались и пожинались силами шефствующих организаций (смотри мой рассказ про свёклу!)

Тем летом я вместе со своими кузинами и кузеном устроился подсобным рабочим. Нам с братом выделили две теплицы с огурцами и одну с помидорами, и мы прошли весь путь агрария – начиная с маленьких листочков рассады и заканчивая сбором до двухсот килограмм урожая в день. Работа была не сказать, что тяжёлая, но со своей