Спасти огонь - Гильермо Арриага Страница 3

Я и подумать не могла, что мы окажемся в постели. Виновата, конечно, текила и тот факт, что мы были полуголые. Весь вечер мы провели с детьми у бассейна на ранчо. Клаудио привез нас в пятницу утром, пообедал и вернулся в Мехико на совещание. Эктор слегка перебрал, и его сморило в лежаке. Детей увел на прогулку верхом кто-то из работников. Мы с Педро вошли в бассейн, встали у бортика и стали болтать ногами, то и дело касаясь друг друга. Поначалу это выглядело невинно, но вскоре наши ноги сплелись. Мы с улыбкой переглянулись. «Стой», — сказала я, обнаружив, что довольно сильно возбудилась. «Если ты к нему обращаешься, то он уже стоит», — ответил он и показал на свои плавки. Под тканью вздыбился бугор. «Тебе же никогда не нравились женщины», — упрекнула его я. «Не нравились и не будут. Но ты, Марина, не женщина, ты — богиня». Потом он улыбнулся и поцеловал меня. Я попыталась увильнуть, но он держал мою голову обеими руками. Через несколько секунд мы отпрянули друг от друга. Я кивнула в сторону Эктора, спящего на лежаке глубоким сном: «А на него тебе наплевать?» — «Конечно, нет. Он любовь всей моей жизни. Но я хочу попробовать». Мы помолчали. К бассейну спикировала сорока, схватила оливку с тарелки и взмыла ввысь. Мы следили за ее полетом, пока она не села на пальму. «Я всегда хотел узнать, как это бывает с женщиной. И женщины лучше тебя мне не найти, — проговорил Педро. — Но если хочешь, давай прекратим». Я покачала головой. Никогда ни о чем таком не задумывалась. К тому же ни у одного из нас не было причин изменять. Мы состояли в счастливых отношениях. Хотя, повторяю, текила и соприкосновение обнаженной кожи под водой сделали свое дело.

Мы ушли в домик для гостей и начали целоваться. Я думала, что геи целуют мягче. Но нет, поцелуи Педро оказались крепкими, настойчивыми. Он то и дело кусал мне губы чуть ли не до крови. Тут до меня дошло, что раньше он целовался только с мужчинами. Он мял мои ягодицы, держал меня за затылок, вылизывал плечи. И эти примитивные грубые ласки меня не отталкивали, а, наоборот, возбуждали.

Мы переместились на кровать. Он снял с меня лифчик и медленно ощупал грудь. «Мягкая, как одеяло, — заметил он. — Недаром натурастам она так нравится». Он потянул за шнурок бикини, и я осталась голая. Он оглядел меня с некоторым удивлением, как будто держал в руках неопознанный предмет. А потом без лишних проволочек устроился сверху и с силой вошел. Я впилась ногтями ему в спину. Он задвигался на мне, все резче и резче. «Не вздумай кончить внутрь», — предупредила я. Он замотал головой, не открывая глаз. Я зависла на грани оргазма, когда он попытался выйти: «Кончаю». Я крепче обняла его: «Не смей вынимать». Кончил он и через секунду я. У меня много лет не случалось оргазмов во время секса с мужчиной.

Потом мы переспали еще четыре раза. Но ни один не мог сравниться с первым. У него не получалось возбудиться, а меня утомили его жаркие поцелуи и скорое проникновение, к которому я оказывалась не готова. На третий раз он предложил анальный секс. «В этом я разбираюсь», — сказал он. Я отказалась. Такого у меня раньше не бывало, и я чувствовала, что право на эту мою последнюю девственность принадлежит Клаудио.

Пятый раз оказался самым нежным и мягким. Он не душил меня поцелуями, не набрасывался на меня в первую минуту. Долго ласкал мою грудь, попросил раздвинуть ноги. Наклонился и несколько минут водил языком по клитору, чего раньше не делал. Потом лег на меня и очень медленно ввел член. Сделал пару движений бедрами и замер. Погладил меня по лицу: «Я хотел, чтобы мне понравилось, но совсем не нравится. Прости меня», — сказал он. «Мне тоже», — призналась я. Мы уселись на краешек кровати. Он взял меня за руку, поиграл моими пальцами. Я осмотрелась. Кремовые обои. Мягкие ковры. Классические кресла. Балкон с видом на сад. Роскошь на роскоши. С моими предыдущими возлюбленными — даже с Клаудио — я всегда бывала в мотелях. Мне нравилось чувствовать, что я в месте, специально выстроенном для того, чтобы люди занимались там сексом. Мне с детства внушали благоговение перед гигиеной и дезинфекцией, но меня дико возбуждала мысль, что в этих самых четырех стенах трахались десятки тайных любовников — яростно, безудержно, внимательно, нежно или боязливо. Педро возмутился, когда я предложила отправиться в мотель, где нас никто бы не узнал: «Я не хожу по крысиным норам, где работяги сношаются». Как и Эктор, он превыше всего ценил хороший вкус, и поэтому теперь мы сидели в номере категории sénior suite в отеле «Фор Сизонс», не зная, что сказать друг другу.

После полудня мы вышли из отеля, печальные и разочарованные. К счастью, дружба с Педро не испортилась, а стала только крепче. Мы ни разу не упрекнули друг друга, вообще не упоминали о случившемся. Но между нами осталось ощущение сообщничества и близости. Он снова стал верным спутником Эктора, а я — счастливой супругой Клаудио. И не кто иной, как Педро, сам того не зная, привел меня прямиком к ураганной любви, которая с корнем выкорчевала основы моей жизни и исказила ее до неузнаваемости.

Сеферино, о чем ты думал, сидя вечерами в инвалидном кресле, когда мой брат вывозил тебя на террасу и оставлял на милость погоды, все равно — под дождем ли, в темноте ли, на холоде ли? Было ли тебе горько чувствовать себя никчемным и униженным, не способным двигаться, выражать мысли, защищаться? Или ты бесконечно плавал в раздумьях о своем нищем прошлом и угнетенном народе?

«Я бы все на свете отдал, лишь бы изменить ход истории, чтобы мои так не страдали», — помнится, говорил ты. И, раз уж ход событий вспять было не повернуть, ты в ослеплении взялся излагать их с более справедливой точки зрения, чтящей равноправие. Переписать эти события, сказал ты нам, — вот твоя главная задача. Поэтому ты так жадно проглатывал книги по истории — чтобы утолить одержимость прошлым, чтобы никогда не