Эльмира Битаева - Шанс (сборник) Страница 2

Я шла после очередного зачета с пакетом газовой ткани для декорации одного из костюмов. Дома я сказала, что задержусь на занятиях до трех, но освободилась к часу и у меня было немного свободного времени.

Почти дойдя до поворота, я внезапно больно ударилась о чье-то плечо. Видимо парень тоже не смотрел вперед, так как наше столкновение удивило и его.

– Куда вы идете?! – растерялась я, подбирая свои вещи. – Так и убить можно…

– Это всего лишь ткань, – сказал он, поднимая пакет.

– Да, а я всего лишь человек, – съязвила я, потирая плечо.

Однако, тут я взглянула в его лицо и замолкла. Глаза у парня были темными, глубокими. Смолистые брови и широкий нос.

Мягкий овал смуглого лица огрубляли заострявшиеся скулы, и что-то далеко-знакомое виднелось мне в этих чертах. Но прежде чем, я догадалась, он улыбнулся и произнес:

– Зюма?

Мне показалось, что я снова упала.

– Ренат? Ты? Ничего себе!

Зеленая доска, с разводами мела, деревянные парты, в залитом солнце классе… девочки в черных юбках, мальчики в белых рубашках… Как же давно это было!

– Ты как? С восьмого класса лет пять прошло!

– Нормально, работаю здесь недалеко. Сейчас, вот, сессию сдаю потихоньку. А ты на дневном?

– Да, в мед поступила, врачом буду, – рассмеялась я. – А как родители?

Парень помрачнел.

– Мать – хорошо. А отца… похоронили два года назад. Опухоль.

Мне стало неловко.

– Я не знала… Прими мои искренние соболезнования. Я помню его, мне, правда, жаль.

– Ничего, спасибо. Ты куда сейчас идешь?

– Прямо, до конца. Мне в ателье.

– Пошли что ли вместе? – оживился он. – А ты все шьешь?

– Да, но в последнее время не совсем выходит… Родителям не нравится.

– Почему это?

Я пожала плечами.

– Не знаю, Ренат. Все так сложно стало. Я не могу объяснить им. И поэтому они не понимают меня. Я просто живу этим вот и все…

– Продолжай и дальше. Они смирятся и будет тебе счастье.

– Думаешь?

– Конечно. А если нет – обращайся. Я помогу.

– Смотри, осторожней, – иронично припугнула я. – А то свяжешь себя словом, потом не отвертишься.

– Не напугаешь, – подыграл мне парень. – После той огромной книги, которой ты била меня на каждой перемене…

– Не было такого!

– Посмотри, шишки до сих пор остались!

– Аха, убери от меня свою голову! И книга была тонкая-тонкая…

Улица закончилась быстрее, чем я ожидала. Ренат остановился перед дверью в ателье и повернулся ко мне. Он действительно изменился, стал выше что ли. И так повзрослел… Хотя голос у него остался прежним и смех тот же…

– Я была очень рада тебя видеть.

– Я тоже.

– Передавай маме привет.

Мы попрощались и мне неожиданно стало так грустно. Я подумала о том, что мы можем больше никогда не увидеться. И тогда я успокоила себя мыслью, что нужно уметь отпускать.

Уходя, парень обернулся и помахал мне рукой. В тот момент я поняла, что можно отпустить словом, но отпустить сердцем – невозможно.

Работа в ателье била ключом. Три наряда из пяти были готовы, над остальными еще приходилось поработать.

Готовили наряды мы вчетвером. С Патей, Элей и Камой мне посчастливилось познакомиться на выставке национальных костюмов в Дербенте. Несмотря на то, что нас разделяли разные социальные уровни, нации и привычки, общей у нас была мечта. И шанс поучаствовать в конкурсе московской моды.

Однако чем ближе подходил день поездки, тем хуже становились дела в ателье. Швейная машинка сломалась, а ручные стежки выглядели грубо и неаккуратно. Одна модель уехала, другая заболела. Но страшней всего пришлась последняя новость – Кама уходила.

– Не пустят меня, – сказала девушка виновато. – Еще неделю похожу и все… Дальше придется самим.

Из всей нашей команды она была самой кроткой и покладистой. А ее родители чем-то напоминали моих – увлечение дочери их тоже не устраивало.

– Раньше было проще, – заметила Патя, высокая, худенькая брюнетка, которая была старше нас лет на пять. – А сейчас: кто учится, кто работает, а кто вообще, замуж собирается.

– Нам бы только на конкурс попасть, все бы точно изменилось, – сказала я воодушевленно. – Мы бы поняли, выходит у нас что-то или нет. Да и стоит ли дальше тратить на это время.

И хотя время мы не тратили, а проводили, тем не менее, все порядком устали от постоянного напряжения. Только у Пати мама была портнихой и помогала нам, но иногда и ее раздражало, то что дочка работает бесплатно. Причем занимает половину снятого помещения.

– Я закрою жалюзи. – Эля походила на Патю, но была ниже и полнее. – Девочки, а кто это?

За стеклянной дверью стоял парень, загорелый, в потертых джинсах и выцветшей футболке. Девушка ответила ему улыбкой.

– Попкорн продает за углом, – бросила Кама равнодушно.

Эля разочарованно спустила жалюзи и вернулась на место.

Мы работали около двух часов, успехи были невелики: швы приходилось распарывать и прошивать заново по нескольку раз.

– Ткань портим, – расстроилась Патя. – Нужна новая машинка.

– И где ее взять? Купить разве что…

– Мы и за сломанную не расплатились, – вспомнила Эля.

Выпросить у мамы несколько тысяч на плеер или косметику не составляло особого труда. Но деньги на новую машинку, разумеется, ждать было не от кого.

– Ладно, мне пора, – опомнилась я, вставая и отряхиваясь от ниток и лоскутков. – Возьму кое-что и дома закончу.

– Хорошо, а я похожу, поспрашиваю. Может, кто одолжит машинку на пару дней.

– И манекен нужен… Визажиста нашли?

– Да, сестра нашла. Она и с прической поможет.

Я представила озаренный ярким светом подиум, по которому изящно и ровно шли стройные и нарядные девушки. Мое сердце забилось в предвкушении этого долгожданного дня. Но было почти четыре и реальность нетерпеливо ждала меня дома.

– Я позвоню. Увидимся.

Я шила ночью, потому что в другое время мама могла заметить. Выходило неплохо, правда, очень долго. Устав сидеть, я встала и прошла вдоль окна. Увидев меня, собака приветственно залаяла и вскочила на задние лапы, как цирковая. Но цепь не давала ей разогнаться по двору.

Я думала о Ренате. О нашей странной и мимолетной встрече. Представляла, как он жил все эти годы. Когда мы переехали, я пошла в новую школу и веселый восьмой класс остался в моей памяти, как самый счастливый и яркий период в жизни.

Вспоминая, я то улыбалась, то грустила. Наши разговоры и истории на перемене. Учителей, которых мы называли другими, выдуманными именами. Наши классы, побеленные после каникул, деревянные окна…

Вздохнув, я вернулась за стол, взяла иглу и продолжила выводить дорожку швов. Нитка спуталась в узелок, а когда я дернула – скрипнула и оборвалась. Взглянув на это, я глупо расплакалась, отложила ткань и легла на кровать.

С утра было два семинара. Я пришла с опозданием и села на первую парту в полной готовности сражать преподавателей своими знаниями.

К концу второго семинара постучали в дверь и сказали, что меня ждут на первом этаже. В институт ко мне никто и никогда не приходил, поэтому я растерялась, но вышла.

На первом этаже было пусто. Осмотревшись и ничего не поняв, я пошла обратно, как человек у дальней стены обернулся и окликнул меня. Мужчина мне был не знаком.

– Это я, – сказал он. – Тебя должны были предупредить. Я племянник Заремы, подруги твоей…

Он еще не договорил, а я как будто перестала слышать. Только почему-то перед глазами появилась квартира на Гагарина в новом доме, которой я и не видела.

– Да, – произнесла я, придя в себя.

На вид ему было лет тридцать, высокий, худой, рыжий и немного лысеющий. Не о таком принце мечтают девушки.

– У меня занятия сейчас…

– Я подожду, ага?

– Хорошо… ждать долго придется. Часа полтора…

– Ну тогда я пойду и вернусь через полтора часа.

Я кивнула и ушла.

Оставшиеся двадцать минут семинара прошли точно в тумане. Со звонком я вскочила и побежала из института в странной опаске встретиться с ним по дороге.

– С тобой все нормально? – встревожилась мама, увидев меня бледную и запыхавшуюся.

– Да.

– Куда ты несешься?! Сядь. Хинкал сейчас закину.

Я села, нетерпеливо вертясь на месте.

– Ко мне в институт приходил один человек… – и я рассказала маме.

– То есть, ты просто ушла?! – закричала она, не дослушав. – Не предупредив?!!

– Я не хотела с ним гулять.

– Какой стыд, – бормотала мама, размахивая половником, – если кто-нибудь узнает… А ты что смотришь?! Иди, давай, шей дальше! Я, как дура, хвалю ее, думаю, у меня самая умная дочка. А она ходит, меня позорит! Совсем мозгов не осталось. Чеснок почисть, лентяйка!

Вечером, мама пересказала историю папе, добавив новых, неизвестных мне, деталей. Но несмотря на все хамство и невоспитанность, которые я проявила, папа занял мою позицию.

– А что он по институтам ходит? Кто он такой, чтоб она с ним говорила? Пусть сначала ко мне подойдет, разрешения спросит!