Олеандр Олеандров - Хроника пикирующей старости – 5 Страница 3

– Почему я должна раздвигать свои колени?

– Ты же качаешь пресс.

– Ну и …

– А я сверху … и плавно ввожу его в …

– КОГО ТЫ ВВОДИШь? И КУДА?

– Блины в штангу. Что-бы тяжелее была.

– Поняла. И что дальше?

– Ты становишься мокренькая … а я дрожу от нетерпения

– Так. Всё. Пошёл на хрен с моего сайта! Ты кто вообще?

Я чувствую что кажется у нас разговор не клеится:

– Ты просто не поняла. у нас на тренировке все мокрые. А я дрожу от нетерпения потому-что ты заняла турникет, а я стою в очереди за тобой – покачаться на нем.

– Сейчас мужа позову. Он лучше в спорте разбирается. Особенно в боксе.

– Бокс нам не нужен – отвечаю я – Сам уйду. Слушая, твоя девичья фамилия была Лоранская?

– Нет.

Внимательно присматриваюсь к её фотографии снова … беру другие очки – посильнее. Действительно … кажется это не она. Не помню наверняка. Давно ведь было …

– Привет мужу – Пишу я снова – И прощай.

– Пошёл отсюда маньяк проклятый – Отвечает мне. И затем появляется сообщение – "Вы забанены на этом сайте"

Когда я родился

Родился я в 1959 году.

И первым об этом узнал Никита Сергеевич Хрущев.

Немедленно кинув все дела в Москве он полетел на самолёте в мой город. А затем, прямо с аэропорта – ко мне в роддом.

Как говорили очевидцы. расталкивая медсестёр он влетел в палату, схватил меня на руки и начал колыхать, напевая какую-то песенку.

Что касается меня – то как положено младенцу, я смирно лежал в пелёнках и молча смотрел на него.

Он мне нравился.

Симпатичный дядька.

Но колыхал он недолго.

Новость о моем рождении распространялась быстро. Уже через два часа на самолёте из Индии примчалась Индира Ганди.

Не заезжая гостиницу, она тут же направилась в роддом, в мою палату. Где проворно выхватила меня из рук Никиты Сергеевича.

Сначала я испугался.

Хотел заплакать.

Даже заколотить ногами и руками.

Но взвесив все плюсы и минусы решил обождать.

Она поднесла меня к свету, что-бы увидеть получше. Затем стала целовать и что-то говорить на непонятном языке.

Я понял что поступил правильно.

Помню её руки – тёплые, нежные.

И ещё, помню как Хрущев, стоящий сзади, показывал мне пальцами фигурки и сюсюкал. Кажется изображал козу.

Я смеялся.

А события продолжали набирать обороты.

Через 4 часа в город прилетел Джон Кеннеди.

Бросив жену в аэропорту он сев за руль какого-то какого-то поддержанного такси и помчался как угорелый по городу нарушая все правила дорожного движения. Через 20 минут он тоже был в роддоме.

Что-то укоризненно сказал Индире Ганде и Хрущеву, затем подарил мне погремушку и положил меня обратно в кроватку.

Ещё помню как он наклонился что-бы поцеловать меня – лицо у него было немного красным. А глаза – голубыми.

– Спи малышка – Сказал он.

Но вслед за ним появилась Мерлин Монро.

Сказала что прилетела следующим же рейсом. Вся запыхалась, заплаканная и была без макияжа.

– Покажите мне его! – Воскликнула она едва войдя в палату и увидя меня тут же выхватила из кроватки снова.

Я понял что теперь должен заплакать наверняка.

Надул щеки и набрал воздуха.

Но не успел – она прижала меня к своей груди, поцеловала и сказала на ухо – Не надо малыш …

От неё пахло духами.

Индира Ганди стала умолять её положить меня обратно – ребёнку мол, надо спать. Вот и Кеннеди так считает. А потом – он должен кушать. Молоко пить.

– Я сама дам ему молоко – Сказала Мерлин и стала снимать блузку прямо перед всеми.

Но не успела …

Под окном раздался звук гитары. Чьё-то пение настойчиво звало выглянуть наружу. Мерлин и Кеннеди нервно вздрогнули. Они узнали этот голос … – Элвис Пресли стоял с гитарой, приветливо смотрел в окно моей палаты.

– Покажите мне его! – Наконец пропел он басом, а увидя меня – радостно помахал гитарой.

Хрущев нервно замахал руками – Не надо! Он должен спать!

– Зачем он припёрся? – Вдруг взвизгнула Мерлин – Я сама о ребёнке позабочусь!

Но Элвис сделал вид что не слышит.

Тогда Мерлин как разъярённая кошка помчалась вниз что-бы сама сказать ему об этом.

Но выход был уже перекрыт – на улице уже собралась куча народа.

Из Египта прибыл Насер Абдель.

Из Израиля – Рабин Ицхак.

Из Франции – Шарль де Голль.

И много других гостей тоже.

– Где он? Где! – Раздавались возгласы.

– Спит! – Крикнула Монро – И вообще, закройте двери! Вы мешаете ему!

Но её никто не слушал.

– Уходите! – Завизжала она – И не возвращайтесь больше сюда!

Но вместо этого толпа пошла вперёд.

Отодвинув охрану Кеннеди и Хрущева в сторону, она ринулась по ступенькам роддома и ничто не могло их остановить. – Покажите нам его! – Раздавались нетерпеливые голоса – Мы хотим его видеть!

Ворвавшись в палату они оттеснили Монро и Элвиса к стенке, а затем сгрудившись возле моей кроватки стали смотреть на меня счастливыми глазами.

Затем кто-то из них бережно поднял меня и они стали передавать меня из рук в руки.

У некоторых текли по щекам слезы радости и счастья.

– А почему мне не дают подержать его? – Раздался недовольный крик Фрэнка Синатры – он стоял где-то сзади и не мог протиснуться к моей кровати поближе.

А народу прибывало все больше и больше.

Задние ряды напирали на передние.

Кто-то рыдал … кто-то истерично смеялся …

Кто-то упал и не мог подняться, но никто не обращал на него внимание …

Недовольство нарастало.

– Покажите нам его!

– Где он? Где?

В коридоре с кем-то случилась истерика – ему не нашлось свободного места в моей комнате. Кажется это был Сальвадор Дали.

– Вы знаете кто я?? – Возмущался он пока не закашлялся ..

– Принесите воды! – Заорал Эрнест Хемингуэй. Но его голос потонул во всеобщем ликовании – меня подняли на руки что-бы показать что я только что описался.

В коридоре тут же произошла потасовка – за место что-бы увидеть это.

В ситуацию опять вмешалась Мерлин Монро – бросившись к моей кровати она стала кричать что-бы все ушли …

Но её опять никто не слушал.

Тогда она стала орать что я только её и она меня никому не отдаст! Руками она цеплялась в мою кроватку так что её невозможно было оторвать.

Толпа возмущённо загудела.

Я расплакался.

– Да успокойте Вы наконец эту истеричку!. – И Кеннеди грязно выругавшись стал отрывать руки Монро от кровати – Не Ваш он! Не Ваш!

– А чей? – Вдруг раздался хриплый бас Никиты Сергеевича. И его голос теперь не предвещал ничего хорошего.

Назревал большой скандал.

Кеннеди оттолкнул от меня Хрущева и тот упал на пол.

Ползая между чьими-то ногами он подполз к окну где стал кричать что-то наружу.

Через 15 минут элитные советские спецподразделения взяли под охрану периметр роддома.

Но гости тоже были настроены решительно.

В ответ, через 30 минут – вооружённые силы США были приведены в полную боевую готовность.

Напряжение нарастало с каждой секундой – никто не хотел меня уступать.

Тогда через час, Хрущев развернул вокруг всего города ракетные войска ПВО.

В Индии – поднялась в воздух военная авиация.

Наступил возможно самый критический момент в истории человечества.

И кто-то должен был первым проявить разум.

Вот тогда, прямо в моей палате, сильные мира сего и стали договариваться. Иногда поворачивая головы что-бы взглянуть на меня.

Они подмигивали мне, строили пальцами козу, что-то шептали ласково.

Но никто не хотел меня уступать.

Планета продолжала быть в большой опасности.

Пока наконец в палату не впустили мою маму.

Она и возвратила мир и покой на нашу планету.

Взяла меня на руки и сказала что я буду только её.

Я перестал плакать.

И стал улыбаться.

Возникла гнетущая пауза … затем все в комнате грустно вздохнули – они поняли что это будет самое правильное решение.

К утру они подписали договор что никто из них не будет больше беспокоить меня, посылать телеграммы, приезжать в мой город, или приходить тайком на мою улицу – что-бы взглянуть на меня.

Прошло 30 лет. Я женился. Нашёл работу. И стал слесарем 5 разряда.

А ещё через 10 лет – удача покинула меня.

Работу я потерял.

Развёлся.

И в конце концов – вообще спился нах..й.

А историю эту – я нашёл в старом дневнике моей мамы.

Так что и передаю её Вам – в точности как и прочитал оттуда.

Пропавший поезд

История эта настолько необычна что может показаться сказкой.

Помните?

Там где царевна и Иван дурак.

И детский смех над книгой.

Но только не в этой истории …

Что-то страшное пугает в ней. И детский смех замолкает на полуслове.