Любовь моя – рыбалка - Валерий Владимирович Брякин Страница 3

Он лежал на моей ладони, как живой. «Бедный Ёрик», — философски изрек я и собрался выбросить рыбку в мусорное ведро, но в последний момент заметил, что жабры чуть шевельнулись. Не может быть, наверное, показалось. Ведь живец провел в брюхе несколько часов. На всякий случай я взял карасика двумя пальцами за спинной плавник — и (о, чудо!) он затрепетал в моих руках. Я испытал странное чувство, какое, возможно, испытывают акушерки или спасатели МЧС.

И с этого момента золотистый «парнишка» уже не стал для меня чем-то мало одушевленным и посторонним. Я срочно налил в ведро воды, дал «мальчонке» отдышаться, оделся и отправился на нашу речку Хопер, который местами еще не застыл. Со словами «прощай, везучий ты наш» я бросил карасика в полынью и дождался, пока не разбегутся и исчезнут круги на стылой хоперской воде.

ГЛАВА 2

Рыбацкие байки

Сказка про белого бычка.

Середина восьмидесятых годов. Мы, четверо приятелей, мчим на «шестерке» на рыбалку. Пылим по колхозным полям к пруду, где вчера ловился крупный карась. Но речь в этой байке не о нем. А об огромном быке, который лежал на самом краю проселочной дороги. Водила жигуленка Боря, между друзьями Боб, увидев бугая, резко тормознул и тут же выдал рассказ о том, как в детстве его потоптал бычара. И, если бы не пастух, не отделался бы он переломом ребра. Кстати, фамилия водилы — Ребров, а бычару, как позже выяснилось, тоже звали Боря. Такие вот хитросплетения и совпадения. Но, опять же, не это главное. Поведав эту душераздирающую историю, Борис тут же предложил пять рублей тому, кто верхом сядет на лежащего быка. А пять рублей, кто помнит, это были деньги.

Я согласился на эту авантюру. Двое невольных секундантов, Саня и Леха, высказали свое однозначное мнение (ты совсем дурак!), но безумству храбрых (или глупых?) поем мы эту песню. Я вылез из машины, смело подошел к быку и, похлопав его по шее, взгромоздился на спину. При этом гикнул Чингачгуком и изобразил мотоциклиста, ухватив руками рога. Бугай при этом лишь повел ухом и остался спокойно лежать. Изобразив напоследок Петра на медном всаднике, я благополучно вернулся в машину и потребовал заслуженный гонорар. Грустный же Боря, отправивший друга на затоптание, всю оставшуюся дорогу ехал молча.

Клева в этот день не было, и часа через два мы возвращались обратно. На месте несостоявшейся корриды мы увидели толпу колхозников, которые веревками затаскивали нашего быка на дощаную волокушу, прицепленную к трактору. Мы, конечно же, остановились и, пожелав «Бог в помощь», спросили, что с животным? И здоровенный мужик, под стать нашему бугаю, вытирая кепкой пот с лица, сказал: «Отнялись у нашего производителя Бори ноженьки!»

И тут нам всем, несмотря на драматизм ситуации, стало безумно смешно. Всем, кроме Борь, один из которых потерял пять рублей, а другой — ноги.

Как черти рыбаков пугали

В старые добрые советские времена четверо друзей (и я в их числе) часто выезжали на рыбалку на белых жигулях, и поэтому вся наша бригада звалась «Блондинка и квартет». Подвиги ее постоянно отражались в поэмах Лехи Федорыча, одного из членов этого самого квартета. Поэмы те до сих пор имеют большой успех у местной рыболовной общественности, но не могут быть опубликованы даже частично по нецензурным, а точнее, цензурным соображениям. Но в этот раз речь не о высокой поэзии.

Как-то мы прикатили на пруд и расположились там с ночевкой. Был дивный летний вечер, и под соло соловья, оттененное сводным хором лягушек, мы после товарищеского ужина, облагороженного стопочкой самогона от бабы Клавы, улеглись рядком на расстеленном брезенте прямо на прибрежной травке. И, что немаловажно для дальнейшего повествования, в нескольких метрах от колеи, пробитой такими же, как мы, рыбаками.

Спать не хотелось, от «нектара» бабы Клавы нас пробило на хи-хи, мы лежали под звездным небом с полной луной, беззлобно подкалывая друг друга и травя анекдоты.

Вдруг мы услышали приближающийся шум мотора. «Кому не спится в ночь глухую?» — подумали мы. И тут пришла идея: «А давайте, когда тачка будет проезжать мимо нас, мы синхронно поднимем левые ноги!» Сказано — и тут же исполнено: ноги дружно взмыли вверх в одну прямую линию.

Между тем машина приблизилась, осветила картину маслом и плавно так, как бы задумавшись, последовала мимо. Мы поржали над собственной шуткой, а потом еще проболтали с часок. Но тут опять, уже с другой стороны, послышался звук движка. Мы поняли, что это возвращаются наши мимолетные гости. Поднимать снова ноги нам показалось банальным, и мы решили освежить композицию. Все встали — опять же строго в ряд — и сделали ласточку. На скорости выскочив из-за бугра, легковушка осветила не самый типичный пейзаж. Резко взвизгнули тормоза, а затем после короткой паузы и возгласа «Нечистая!» была врублена задняя скорость при утопленном в пол акселераторе. Ревя мотором, машина ушла в ночную мглу.

А нам спать совсем расхотелось, и мы, раскочегарив почти погасший костер и врубив музыку, пошли голяком купаться. А потом грелись, чертями прыгая у огня.

Божья роса

Было лето. Мы возвращались с рыбалки из Астраханского рыбного клондайка. Усталые, но, как написал когда-то в районной газете молодой журналист, удовлетворенные собой. А если серьезно, то несколько ночей недосыпа, избыточные возлияния и физический перегруз от перманентного вытаскивания рыбы сильно сказывались на наших организмах.

После нескольких часов в дороге у нас возникли некоторые естественные потребности, но мы с Сашкой героически терпели, так как водиле, обладателю бронированного мочевого пузыря, хотелось проехать ровно 500 км без остановки. Но вот наконец остановка, и мы вдвоем, приплясывая от нетерпения, выскочили из машины и как бы спрятались от встречных фар за багажником внедорожника, а броненосец между тем остался в насиженном водительском кресле.

Процесс был долгим, интенсивным и звонким. Мы отдавались ему с упоением, но в какой-то момент я почувствовал в глазах сильнейшую резь. Подняв глаза к небу в надежде найти объяснение в виде кислотного дождя, я увидел там ярчайшие звезды да криво ухмыляющуюся луну. Мозг лихорадочно искал объяснений. И, кажется, нашел их. «Саша! Б…дь! Ты что творишь!? — орал я не только благим матом, — ты зачем, су…а такая, мне в глаза сс…ь!?». Мой товарищ лишь что-то недоуменно мычал под оркестровку затихающей струи.

Моему возмущению еще долго не было конца, но (не примите за каламбур) в конце концов я залез