Охотясь на Адэлайн - Х. Д. Карлтон Страница 3

Мой взгляд переходит на мужчину рядом с ним; он выглядит мрачно, лицо покрыто струпьями от явного употребления наркотиков. Косичка сальных волос прикрыта сдвинутой назад кепка, грязная женская кофта и слишком большие штаны. Я узнаю в нем другого человек, который меня похитил.

Наконец, я смотрю на третьего мужчину, который, как я предполагаю, является врачом. Серыеволосы, голубые глаза, кустистые усы и морщины, нарушающие в остальном гладкое выражение его лица. Его взгляд более мягкий, соответствующий тому тону, в котором он говорит. Но что-то в нем не так. Глубокая, пронизывающая вибрация. которую я не могу определить.

Я отворачиваюсь, холодная дрожь поселяется в глубине моих костей. Тупая, пульсирующая боль становится все острее, но все еще не так сильна, по сравнению с тем, когда я очнулся в том фургоне. Какие бы обезболивающие они ни закачали в мою организм, должно быть, ослабевают, а я не просил больше.

Все мои мышцы болят так сильно, что мне кажется, будто вокруг моих костей вокруг моих костей. Я невероятно скован, и каждое движение вызывает у меня судороги.

* * *

Задыхаясь от боли, я оглядываюсь по сторонам. Я нахожусь в затемненной, белой комнате. Здесь… стерильно. Не чисто, как в больнице, но мы и не в подземелье.

Не уверен, почему я вообще этого ожидал.

Грязно-белые стены, бетонный пол и серебристые шкафы почти вдоль каждой стены в комнате. Рядом с больничной койкой стоит большой металлический стол с чашей и различными инструментами, разложенными на окровавленной ткани.

По всей комнате расставлены различные аппараты. Хотя я не узнаю большинство из них, но пищащий прибор рядом со мной, контролирующий мои жизненные показатели, знакомо, как и капельница, ведущая прямо в мою руку.

Доктор берет со стола рядом с моей кроватью пенопластовый стаканчик и протягивает его мне.

«Пейте медленно», — инструктирует он.

Пошатываясь, я беру чашку и делаю глоток. Холодная вода ощущается как лед на ожог. Болезненное облегчение.

Поцарапанные белые одеяла укрывают меня до пояса, и когда я смотрю вниз, я замечаю, что на мне только светло-голубой халат.

Почему-то это самое страшное. Они могут видеть доказательства того, насколько здесь холодно.

Заметив, куда устремлены мои глаза, доктор заговорил.

«Я прошу прощения за вашу одежду. Мне пришлось срезать ее с вас, чтобы я мог должным образом лечить вас и оценить нанесенный вам ущерб».

«Можете поблагодарить за это Рио», — бормочет под нос ворчливый мужчина.

Достаточно громко, чтобы я смог уловить его сквозь почти постоянный страх. постоянно бурлящий в моей крови.

«Заткнись, Рик, — огрызается Рио, его акцент становится все более яростным. — Или я убью тебя сам, и, в отличие от твоего драгоценного бриллианта, никто не будет скучать по тебе».

Это… это ужас, не похожий ни на что, что я когда-либо чувствовал раньше. Это не похоже на тот страх, который вызывал во мне Зейд, и уж точно не дешевый кайф, который я получаю от дома с привидениями и страшных фильмов. Это то, что чувствуешь, когда тебя хорошо и по-настоящему трахнут.

Монитор предает мое тело, писк усиливается, пока доктор смотрит на него с беспокойством.

Я почти не помню событий после того, как они отправили мою машину в полет. Однако я смутно помню лицо Рио, нависшее надо мной после того, как он вытащил меня из машины, его рот двигался, но его слова ускользали от меня. Все, кроме шести.

Пора спать, принцесса.

«Где я?» — прошептала я, а затем закашлялась, прочищая мокроту из горла.

«В гребаном „Ритц-Карлтоне“, принцесса. Где ты думаешь?» — Рио огрызается, его черты лица все еще напряжены от гнева.

Рик смотрит на него с обвинительным выражением на лице, покрытом пятнами, но в остальном он держит рот на замке, явно воспринимая угрозу Рио всерьез.

Очевидно, что Рио облажался, и какая-то часть меня надеется, что они убьют его за это.

«Меня зовут доктор Гаррисон», — представляет седовласый мужчина, намеренно шагнув вперед к Рио. Сглотнув, я молчу. Если этот гад ожидает, что я называть свое имя, как будто мы на гребаном интервью, то он может засунуть капельницу в свою задницу.

«Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, делая шаг ближе. Я вздрагиваю, и прежде чем я успеваю сказать ему, что именно я чувствую, он продолжает, похоже, чувствуя мой готовящийся ответ умника. — Думаю, голова болит. Тошнота?»

Я поджимаю губы. Наверное, к лучшему, что он перевел вопрос в другое русло.

Если я дам волю своему языку, он меня убьет.

Мне это не сойдет с рук, как в случае с Зейдом — хотя я бы все же считаю «сойти с рук» субъективным. Даже когда он впервые дал о себе знать и напугал меня до смерти, всегда было странное чувство безопасности, когда я нажимала на его кнопки, как будто в глубине души я знала, что Зейд никогда не причинит мне боль. Это имеет смысл только теперь, когда ему удалось влезть в мою жизнь.

Этот человек невероятно опасен… для всех, кроме меня. Даже когда он направил заряженный пистолет в мою сторону и использовал его не только как оружие.

Но эти люди? Они не только причинят мне боль, но и убьют меня.

«Тошнота», — произношу я, мой голос все еще хриплый. Доктор Гаррисон начинает возиться с капельницей, заменяя пустой пакет с жидкостью на новый. Надеюсь, это морфий.

Я выливаю остатки воды в свою чашку, но это мало помогает справиться с вечную сухость в горле. Сколько бы раз я ни облизывал свои потрескавшиеся губы, влаги никогда не хватает.

«У вас довольно неприятное сотрясение мозга. Это значит, что нам придется вас внимательно. Я хочу убедиться, что вы не получите дальнейших повреждений». Он бросает пару неприязненным взглядом, и у меня такое чувство, что они уже поспорили на.

Мой рот движется на автопилоте, открываясь и готовясь сказать ему, чтобы он не тратить свое время — двое других мужчин позаботятся о том, чтобы мое тело перенесло еще много еще больше повреждений.

Почувствовав мое намерение, Рио огрызается: «Я осмелюсь». Его голос строгий и угрожающим, привлекая мое внимание к нему. «Твоя киска все равно будет работать независимо от этого, даже если у тебя поврежден мозг».

Мой рот закрывается, и я перевожу взгляд на доктора Гаррисона.