Избранная лирика Востока - Захиреддин Мухаммад Бабур Страница 4

Благочестивым подражать пытался в жизни я не раз, Но лишь безумием своим я в мире славился тогда.

С моей любимой разлучен, лишь кровь я приучился пить, И мне отрада от вина теперь воистину чужда.

Шейх запретил стихи писать, пока я зрелость не обрел.

С таким незрелым стариком ну просто сущая беда!

Не диво, если дурачком Бабура сделает любовь, Известно: мудрость и любовь не совпадают никогда.

25

Тюльпан и зелени узор — ланиты нежные с пушком.

Газель среди тюльпанов гор — твой глаз, блистающий

огнем.

Твоим сияньем смущены, все гурии вокруг грустны, Не так ли ясный диск луны туманным обведен кружком?

С другими ты была мила, со мною — жестока и зла, Другим ты верною была, а мне — то другом, то врагом.

Страданий я познал предел, с тобою сон мой улетел, Печаль и слезы — мой удел, пока чернеет ночь кругом.

Страница моего лица вся в строчках слез, им нет конца; Взяв их Для этого столбца, Бабур воспел тебя стихом.

26

Гонец мне доставил письмо, и меня воскресил твой листок, Как будто приказ оживить сумасброда прочел я меж

строк.

Без солнца лица твоего и без жемчуга сладостных уст Из глаз моих слезы бегут — драгоценных жемчужин

поток.

Зачем ты укрыла свой стан под волною душистых волос? Ты пряди свои подбери, чтоб лицом любоваться я мог.

вдали от пьянящих очей я к вину пристрастился, друзья, И твердо теперь заучил я дорогу одну — в погребок.

Свечою твоей красоты обожжен безнадежно Бабур.

Когда же ты вновь прилетишь покружить надо мной, мотылек?

27

Из-за черных кудрей нет мученьям предела опять

Из-за черных бровей жизнь моя потемнела опять.

Я ребенку прелестному сердце вручил, но боюсь:

Разобьет его это дитя неумело опять!

Сто дурных ее дел оглушили, о сердце, тебя, Что ж теперь от нее ждешь ты доброго дела опять?

Дети камни швыряют в меня — ей нисколько не жаль И под градом камней я кричу ошалело опять.

Убежать бы Бабуру — но как от нее убежишь?

Из-за черных кудрей нет мученьям предела опять.

28

Без луноликой не светло от солнечного света, Несладок сахар без нее, чья сладость мной воспета.

Без тонкостанной — кипарис мне грудь стрелой пронзает, Без розоликой — нет у роз ни запаха, ни цвета.

Что стану делать я в раю? Хочу быть с нею рядом, Зачем же мне другой приют в садах другого света?

Пусть голову из-за нее тебе, Бабур, отрубят, Но невозможно оторвать от милой сердце это!

Мне красавица эта, чья плоть так нежна, — нужна, Словно солнце, чьим светом душа зажжена, нужна.

Мне, упавшему ниц, не михраба священный свод — Эта бровь, что искусницей насурмлена, нужна.

С головою, о сердце, простись, — иль влюбленных путь Обходи, коль тебе непременно она нужна.

Всякий, павший к ногам ее, может к устам припас Коль ему лишь могила для вечного сна нужна.

Что с того, что с тобой неприветливы все, Бабур?

Ведь тебе лишь улыбка подруги одна нужна.

30

Благо тому, кто, с милой простясь, край свой покинет.

В мире бродя, свободу избрав, страсти отринет.

Благо тому, кто к миру сему стал безразличен —

Ввысь ли его судьба вознесет иль опрокинет.

Силой нельзя душе навязать жителей мира, Тот, кто живет вдали от людей, — бедствия минет.

Люди земли — враги и беда для человека,

Пусть даже кровь за них он прольет, горы раздвинет.

Краем родным обижен Бабур, милой обижен,

Благо тому, кто, с милой простясь, край свой покинет.

Если б я знал, что разлука убьет меня злая, С милой до смерти я жил бы, печали не зная.

Адом пугают... Но перед пожаром разлуки

Адское пламя не больше чем искра простая.

Солнце мое и крупицы любви не дало мне, Хоть я и слезы, как звезды, ронял, не считая.

Если она сто Лейли красотою затмила — Я ста Меджнунам подобен, от страсти страдая.

Воду живую, о Хызр, ты весьма превозносишь, Но не волшебней ли винная влага густая?

Если твой стих, о Бабур, слушать царица будет, Каждое слово жемчужиной станет, блистая.

32

Когда позволишь, о душа, войти мне в благостный твой сад?

Увидимся ли мы с тобой, пройдет ли тягостный разлад?

Подруга, отвори уста — их свежей влаги жажду я, Глаза открой и посмотри — меня околдовал твой взгляд.

Едва захочешь красотой помериться с моей луной, О солнце, значит, близок день, когда настанет твой закат!

Ты, голубь, к ней несешь письмо... Что, если к твоему

крылу

Я сердце привяжу свое и с ним ты полетишь назад?

Исчез, как призрак, гибкий стан... Подруга, вспомни обо мне!

Бабур настигнет призрак твой и через тысячу преград!

33

Кинжалом пери, соглядатай, меня пугать не смей, Сочту любой удар любимой удачею своей.

Я родину свою покинул, вокруг тебя кружусь;

Не будь жестокой к чужеземцу, скитальца пожалей.

Когда она, принарядившись, выходит из ворот,

Как сохранить я свой рассудок могу при встрече с ней?

В моей груди стрела застряла, о лекарь, погоди, Не извлекай ее оттуда, не делай мне больней!

Ни разу не внимала роза твоим стихам, Бабур:

Какое дело гордой розе, что стонет соловей?

34

Как юродивый бьюсь о ворота твои головой, Чтобы я не ушел, мне дорогу к свиданью открой!

Перед станом твоим стал расхваливать стан свой платан, И садовник сломал, бросил в печь этот ствол молодой.

Ты меня умертвила намереньем встать и уйти, Ты осталась — и, слава аллаху, я снова живой.

Я вручил тебе сердце, пока ты подругой была, Мне теперь оно спутником стало, разбито тобой.

Целясь в сердце мое, лук бровей натянули глаза

И готова расстаться ресница-стрела с тетивой.

А когда эти кудри шальной ветерок растрепал, Душу по ветру бросил и разум развеял я свой.

Горя цепь мне грозит или меч мое горло пронзит — Но с дороги любви не сниму свой дозор боевой.

Глаз ее — мой убийца, а губы даруют мне жизнь, О Бабур, весь иссох ты, хоть слезы и льются рекой!

35

Кому